Министр иностранных дел ГДР О. Винцер информировал МИД СССР о шагах, которые Восточный Берлин намеревался предпринять в связи с предстоявшими заседаниями фракций бундестага в Западном Берлине. Планировалось, в частности, направить ноту министерству иностранных дел ФРГ и письмо правящему бургомистру Западного Берлина с протестом против намеченных акций. Предусматривалось также осуществление ряда мер по усилению контроля за транзитным движением по коммуникациям между Западным Берлином и ФРГ в соответствии с ранее достигнутой между СССР и ГДР договоренностью
[742]. Советское руководство согласилось с намеченными ГДР мероприятиями.
10 января 1970 г. МИД ГДР передал ноту МИД ФРГ, в которой говорилось, что запланированная в Западном Берлине акция направлена против разрядки в центре Европы и одновременно нарушает суверенные права и интересы безопасности ГДР. Восточный Берлин призвал ФРГ отказаться от этой акции и предупредил, что «в противном случае правительство Германской Демократической Республики будет вынуждено рассмотреть вопрос о принятии необходимых мер по защите своих суверенных прав и интересов»
[743].
Одновременно министр внутренних дел ГДР Ф. Диккель направил письмо правящему бургомистру Западного Берлина К. Шютцу, в котором планировавшиеся в этом городе заседания фракций бундестага характеризовались как «грубое нарушение» статуса Западного Берлина. Подчеркивалось, что город представляет собой самостоятельную политическую единицу, никогда не был и не является западногерманской землей и не может управляться ФРГ. Диккель призвал сенат и лично Шютца отказаться от намеченного в городе мероприятия и способствовать тому, чтобы «раз и навсегда положить конец противоправным попыткам включить Западный Берлин в западногерманское государство»
[744].
Оба документа — нота МИД ГДР и письмо Диккеля Шютцу — были выдержаны в более мягких тонах, чем документы, направлявшиеся Восточным Берлином в подобных случаях правительствам ФРГ, возглавлявшимся ХДС/ХСС.
Руководство ФРГ, однако, не приняло во внимание протесты СССР, ГДР и их союзников. Совет старейшин бундестага 12 января 1970 г. выступил с рекомендацией провести 22 и 23 января в Западном Берлине заседания комитетов бундестага. Эта рекомендация была одобрена социал-демократической фракцией. ХДС/ХСС настаивал на проведении в Западном Берлине заседаний всех органов бундестага одновременно, то есть, по сути дела, его пленарного заседания
[745].
16 января 1970 г. ЦК КПСС обсудил информацию Громыко о положении, создавшимся в результате принятия рекомендации совета старейшин. «Брандт, — отмечал Громыко, — идет явно на поводу у тех кругов в собственной стране и за рубежом, которые хотели бы вновь использовать западноберлинский вопрос для недопущения прогресса в советско-западногерманских отношениях, создания обстановки напряженности в Европе и тем самым осложнения подготовительной работы по созыву общеевропейского совещания»
[746].
МИД СССР считал целесообразным через советское посольство в Бонне высказать Брандту отношение Советского правительства к намеченным действиям властей ФРГ и их возможным последствиям. Представлялось также необходимым довести до сведения президента США советскую оценку линии Вашингтона в европейских делах, и, в частности, подчеркнуть, что «позиция потворства боннским провокациям в Западном Берлине явно расходится с заявлениями о необходимости избегать столкновения советско-американских интересов в этом районе, которые представители американской администрации делали в феврале-марте 1969 г. в связи с незаконными выборами президента ФРГ в этом городе»
[747]. Кроме того, ставился вопрос об использовании пребывания в Москве генерального секретаря МИД Франции Альфана для проведения с ним беседы по Западному Берлину.
В информации Громыко говорилось также о необходимости «подтвердить немецким друзьям наше согласие… сих мнением о том, что в связи с действиями ФРГ в Западном Берлине целесообразно усилить контроль на коммуникациях в рамках ранее согласованных между СССР и ГДР мер, которые запрещают проезд через территорию ГДР в Западный Берлин официальных лиц ФРГ, военнослужащих бундесвера, членов неонацистской НДП, провоз материалов бундестага и военную контрабанду»
[748]. Эти запреты, пояснил Громыко, носят постоянный характер, но применяются «друзьями» с разной степенью строгости в зависимости от обстановки.
Постановлением ЦК КПСС о мероприятиях в связи с проведением заседаний комитетов бундестага в Западном Берлине утверждались указания советскому послу в Бонне для беседы с Брандтом, послу в Вашингтоне для беседы с Киссинджером и послам СССР в Берлине, Варшаве, Праге, Будапеште, Софии и Белграде
[749]. Основу указаний составили положения, содержавшиеся в информации Громыко, представленной в ЦК КПСС.
13 января 1970 г. заведующий отделом печати МИД СССР Л. М. Замятин, выступая на пресс-конференции в Москве, отметил, что заседания фракций и комитетов бундестага в Западном Берлине не означают ничего иного, кроме как возвращения к прежней политике правительств ХДС/ХСС. Эта партия, продолжал Замятин, и сейчас пытается подтолкнуть новое правительство ФРГ на старый путь. Он подчеркнул, что такой курс никогда не отвечал интересам населения ФРГ и вел лишь к нагнетанию напряженности в Европе
[750]. В целом же высказывания Замятина по Западному Берлину были выдержанны в умеренных тонах и не содержали резких фраз в адрес правительства Брандта.
Намного жестче прозвучало заявление представителя МИД ГДР от 21 января 1970 г. Он «решительно осудил» акции ФРГ в Западном
Берлине и охарактеризовал их как «провокацию, всю ответственность за последствия которой должны нести ее инициаторы в Бонне»
[751].
Учитывая, что ФРГ не намеревалась отменять намеченные акции в Западном Берлине, ГДР с согласия и при поддержке СССР усилила контроль на наземных коммуникациях. В результате принятых мер возникли заметные трудности на путях доступа в Западный Берлин. Посол Англии в ФРГ Р. Джеклинг считал эти трудности одними из наиболее серьезных за все 1960-е годы
[752].
