31 января 1970 г. послы США, Англии и Франции в ФРГ направили идентичные по содержанию письма в советское посольство в ГДР, в которых сообщили Абрасимову об их озабоченности по поводу затруднений в гражданском сообщении между Западным Берлином и ФРГ. В связи с этим представитель советского посольства охарактеризовал претензии западных держав как необоснованные и подчеркнул, что поддержанные Советским Союзом мероприятия ГДР вызваны противоправными действиями ФРГ в Западном Берлине. Представитель посольства отметил, что советская сторона будет и в дальнейшем надлежащим образом реагировать на попытки боннских властей незаконно распространять свою компетенцию на Западный Берлин, являющийся особой, независимой от ФРГ политической единицей
[753]. Дальнейших дипломатических шагов Запада в этом вопросе не последовало. После заседания парламентских органов ФРГ в Западном Берлине обстановка вокруг этого города начала входить в обычное русло.
Важным участком борьбы советской дипломатии против присутствия ФРГ в Западном Берлине и распространения ее компетенции на этот город была ООН. В августе 1969 г. представительства трех западных держав и постоянный наблюдатель ФРГ в ООН заявили, что они не намерены в будущем реагировать на протесты других государств против распространения на Западный Берлин международных соглашений ФРГ, что не должно, однако, рассматриваться как изменение их точки зрения по данному вопросу.
В связи с этим Третий европейский и Договорно-правовой отделы МИД СССР направили 24 декабря 1969 г. заместителю министра иностранных дел В. С. Семенову документ, в котором выразили мнение, что «в будущем было бы целесообразно продолжать практику направления в каждом отдельном случае нот протеста в связи с заявлениями ФРГ о распространении заключаемых ею международных соглашений на Западный Берлин. Такие демарши, — подчеркивалось в этом документе, — дают возможность разъяснять и пропагандировать позицию социалистических стран по Западному Берлину среди широкого круга государств-участников различных многосторонних международных соглашений, что уже давно беспокоит ФРГ. Отказ западных держав от продолжения нотной переписки в поддержку правомерности так называемой „берлинской оговорки“, делаемой ФРГ при подписании международных договоров, практически повлечет за собой ослабление позиций ФРГ в этом вопросе»
[754].
Еще одна важная задача советской дипломатии заключалась в том, чтобы использовать обстоятельства, связанные с Западным Берлином, для укрепления международных позиций ГДР, в частности, для ее международно-правового признания Западом. Об этом свидетельствует реакция МИД СССР на обращение Шютца в конце января 1970 г. к Абрасимову с просьбой способствовать организации его встречи со Штофом или одним из его заместителей для обсуждения вопросов отношений между Западным Берлином и ГДР. Шютц предлагал, чтобы такая встреча состоялась в советском посольстве и носила конфиденциальный характер
[755].
Громыко полагал, что это предложение выгодно СССР, поскольку подкрепляет его права в вопросах, касающихся Западного Берлина. Кроме того, установление прямого контакта западноберлинского сената с правительством ГДР в канун четырехстороннего обмена мнениями по Западному Берлину создавало как бы «параллельную немецкую плоскость» переговоров и оказывало бы на них соответствующее влияние. Руководствуясь этими соображениями, МИД СССР высказался за то, чтобы «контакт с Шютцем был установлен при условии, что речь будет идти о переговорах между правительством ГДР и сенатом как правительством самостоятельной политической единицы Западный Берлин по вопросам их взаимоотношений на основе общепринятых международно-правовых принципов и с учетом действующих международных соглашений»
[756]. Такие переговоры стали бы новым шагом на пути к международно-правовому признанию ГДР.
Во взглядах советского и восточногерманского руководства на некоторые аспекты западноберлинского вопроса имелись определенные различия. Так, по словам восточногерманского министра иностранных дел Винцера, правительство ГДР было готово в любой момент «заключить с сенатом договор о независимом статусе Западного Берлина. Тем самым сенат установил бы нормальные отношения с ГДР, на территории которой лежит Западный Берлин как остров в океане»
[757].
В справке, составленной Третьим европейским отделом МИД СССР в марте 1970 г., отмечалось, что «это предложение (заключить договор с сенатом — Р. Д.) игнорирует права и обязанности других сторон в западноберлинском вопросе, в том числе и права Советского Союза. Вопрос о нормализации обстановки в Западном Берлине ставится вне связи с другими важными вопросами европейской безопасности, в решении которых заинтересованы социалистические страны»
[758]. Но в основных вопросах — о непринадлежности Западного Берлина ФРГ и необходимости прекращения в нем «подрывной деятельности» против социалистических стран — взгляды СССР и ГДР полностью совпадали. Это же можно сказать и о трактовке тезиса, согласно которому Западный Берлин является самостоятельной политической единицей. Правда, советская дипломатия, в отличие от восточногерманской, во второй половине 60-х годов говорила о том, что Западный Берлин находится не на территории ГДР, а внутри ГДР.
В конце февраля — начале марта 1970 г. уже было ясно, что СССР и западные державы придерживаются едва ли не противоположных мнений относительно того, какие вопросы должны находиться в центре внимания на предстоявших переговорах. С точки зрения советской дипломатии, это, прежде всего, вопросы о непринадлежности Западного Берлина к ФРГ и прекращения на его территории деятельности, направленной против СССР, ГДР и их союзников.
По мнению западных держав, первостепенное значение имел вопрос о доступе в Западный Берлин. Советская дипломатия не уклонялась от обсуждения этого вопроса, но не считала его наиболее важным. При этом обе стороны понимали, что соглашение четырех держав по Западному Берлину обязательно должно быть дополнено соглашением между правительствами ГДР и ФРГ о транзитных перевозках гражданских лиц и грузов между Западным Берлином и ФРГ.
Таким образом, четыре державы достигли договоренности относительно срока и места совместных бесед об улучшении положения в районе бывшей германской столицы, устранении трений в этом районе, содействии нормализации обстановки и обеспечении безопасности в центре Европы. Конкретные пункты повестки дня стороны не уточняли. Достижение договоренности о четырехсторонних переговорах способствовало оздоровлению политического климата в Европе.
Заключение
С выступлением Н. С. Хрущева на VI съезде СЕПГ в январе 1963 г. начался постепенный отход советской дипломатии от проекта «вольного города» и ее переход к новой концепции в отношении Западного Берлина, основное содержание и формы которой еще только предстояло определить. Хотя в Москве время от времени всё ещё говорили о необходимости заключения германского мирного договора и «нормализации на его основе положения в Западном Берлине», с каждым днём становилось всё более ясно, что реальных шагов в этом направлении с советской стороны не последует. Восточногерманское руководство было недовольно таким поворотом в политике СССР, но помешать ему оно не могло — это было сверх его сил и возможностей. Ульбрихт оказался не в состоянии убедить Хрущева в целесообразности повторения требований о «вольном городе», сформулированных ещё в ноябрьском ультиматуме 1958 г.
