Во-вторых, продолжал посол Англии в ФРГ, Московский договор не затрагивает прав и ответственности четырех держав в отношении Берлина и Германии в целом. Этот договор подтверждает важность решений, которые «могут быть достигнуты лишь посредством переговоров между четырьмя державами, присутствующими здесь и отвечающими за город (Берлин. — Р. Д.)»
[140].
Английский дипломат вновь подчеркнул, что, по мнению трех держав, целью четырехсторонних переговоров остается достижение практических улучшений, идущих на пользу берлинцам, без того чтобы сделать предметом дебатов юридический статус города и связанные с этим общие вопросы. «Согласование и осуществление таких практических улучшений, — сделал вывод Джеклинг, — .представляло бы наилучший метод сокращения риска напряженности вокруг Берлина. Такой метод соответствует потребностям берлинской ситуации и дает наилучшие перспективы успеха»
[141].
Перед выступлением на заседании 30 сентября Джеклинг не мог не ознакомиться с советским рабочим документом по Западному Берлину, представленным западной стороне 23 сентября 1970 г.
В этом документе СССР предлагал зафиксировать в качестве общего принципа «согласие относительно того, что осложнения в Западном Берлине и вокруг него не отвечают задаче достижения разрядки напряженности в центре Европы», а также стремление сторон предотвращать такие осложнения
[142]. Еще одно советское предложение сводилось к тому, чтобы подтвердить «общее понимание того, что Западный Берлин не входит ни в состав ФРГ, ни в состав ГДР, и что это положение не может быть изменено в результате чьих-либо односторонних действий»
[143].
В ряду общих принципов предлагалась также формулировка, согласно которой «в Западном Берлине и в отношении него не должна вестись деятельность, которая выливалась бы во вмешательство во внутренние дела других или наносила ущерб законным правам и интересам сторон»
[144].
Еще один общий принцип, предложенный СССР, гласил: «В рамках своей ответственности и компетенции стороны будут оказывать содействие осуществлению экономических, культурных и иных необходимых мирных связей Западного Берлина с внешним миром»
[145].
Важное место в рабочем документе заняли вопросы возможной договоренности сторон о практических шагах. Указывалось, что три державы должны воздерживаться от проведения в Западном Берлине мероприятий, которые могут затронуть законные права и интересы других, и что они предпримут необходимые шаги, чтобы такого рода меры и действия военного, политического или иного характера не осуществлялись в Западном Берлине третьими странами. Конкретные требования советской стороны в этой связи не уточнялись, но отмечалось, что шаги, которые следует предпринять, должны были бы охватывать все не соответствующие вышеназванным условиям виды деятельности и, в частности те, которые были перечислены в выступлении П. А. Абрасимова 9 июня 1970 г
[146].
В рабочем документе советской стороны предусматривалось также, что не будет чиниться препятствий развитию мирных связей Западного Берлина с социалистическими странами и, в частности, не будут дискриминироваться их политические, торговые, культурные, имущественные и иные интересы в этом городе
[147].
Параллельно вышеназванным шагам западных держав, говорилось в советском документе, по договоренности между СССР и ГДР были бы осуществлены в интересах населения Западного Берлина определенные меры, имеющие в виду облегчения для посещений западноберлинцами территории ГДР, а также по возможности бесперебойное осуществление необходимых мирных связей Западного Берлина с заграницей с должным учетом суверенитета и интересов ГДР
[148] и обычной международно-правовой практики. Объем практических мер со стороны СССР и ГДР в советском рабочем документе не раскрывался.
Что касается рабочего документа западных держав от 21 июля 1970 г., то, как подчеркнул П. А. Абрасимов на встрече послов четырех держав 30 сентября 1970 г., он «не создает впечатления, что наши партнеры подготавливали свои соображения, руководствуясь желанием внести позитивный вклад в создание приемлемой базы для договоренности… Его главной чертой является отсутствие элементов, учитывающих естественные и правомерные требования советской стороны, прежде всего в отношении прекращения использования Западного Берлина в ущерб интересам СССР и его союзников. Это накладывает на него печать односторонности и нереалистичности, что, несомненно, отличает документ трех держав в невыгодную сторону. Такой подход, конечно, не может быть продуктивным и не способствует продвижению вперед, усилия для чего мы условились совместно предпринять»
[149].
Абрасимов подчеркнул также, что принятие мер по прекращению в Западном Берлине «незаконной деятельности военного, политического и иного характера со стороны третьих государств (имелась в виду ФРГ. — Р. Д.) сделало бы возможным осуществление шагов по обеспечению посещения западноберлинцами территории ГДР, а также по обеспечению по возможности бесперебойного транзита между Западным Берлином и заграницей»
[150]. Эти слова, однако, особого впечатления на послов трех держав не произвели.
В преддверии встречи послов, состоявшейся 9 октября 1970 г., прошла встреча их советников, которым было поручено попытаться конкретизировать те сферы, в которых при обсуждении между послами обнаружились близость или совпадение позиций. «На наш взгляд, — сказал Абрасимов на встрече послов 9 октября, — результаты этой первой встречи (советников. — Р. Д) пока скромные. Если бросить хотя бы беглый взгляд на ту памятку, которая была подготовлена председательствовавшим английским советником…. не трудно видеть, что в этой бумаге пока еще больше недоговоренностей и скобок, чем приемлемых моментов»
[151]. Вместе с тем, продолжал советский дипломат, имевший место обмен мнениями между послами в узком составе показал, что «мы пришли к согласию по схеме возможной договоренности, которая могла бы состоять из двух частей. Первая часть — общие положения, цели и принципы сторон, вторая часть — практические меры и вопросы»
[152].
