Основные акценты в возможном урегулировании, озвученные Фалиным 17 марта 1971 г. на приеме делегации западногерманской молодежной организации «Юнге унион», сводились к следующему. «Что касается Западного Берлина, — сказал он, — то при взаимности достижимо как всеохватывающее, так и частичное урегулирование. Понятно, в основу транзитного сообщения с Западным Берлином придется положить обычные международные правила, которые никого не должны дискриминировать и никому не предоставлять привилегий. Вопрос федерального политического присутствия в Западном Берлине тоже решаем, если будут уважаться четырехсторонние соглашения и оговорки к статье 24 боннской конституции, сделанные тремя державами»
[440].
Нельзя также не учитывать, что, по словам Фалина, «к середине марта 1971 г., наша с Э. Баром ворожба вокруг Берлина продвинулась уже далеко»
[441]. Переговоры по линии Фалин — Бар, к которым присоединился и Раш, не могли, конечно, не влиять на ход встреч четырех послов.
Вместе с тем следует иметь в виду, что 30 марта 1971 г. в Москве открывался XXIV съезд КПСС, которому предстояло принять Программу мира. Она должна была определять все основные направления внешнеполитической деятельности СССР. Широкомасштабная дипломатическая акция в таком важном международном вопросе, как западноберлинский, предпринятая за несколько дней до открытия съезда, приобретала особый, в чем-то даже символический характер.
Глава V. Советский проект четырехстороннего соглашения от 26 марта 1971 г
5.1. Основные положения советского проекта
Семнадцатая встреча четырех послов, состоявшаяся 26 марта 1971 г., проходила под председательством К. Раша. Открыв встречу, он отметил, что уже исполнился ровно год со дня начала переговоров, однако они пока не привели к соглашению. «С другой стороны, — сказал Раш, — нельзя отрицать, что стороны уже детально изучили позиции друг друга и что имеется возможность двигаться вперед при наличии благоприятной обстановки»
[442].
Созданию такой обстановки, по мнению американского посла, мешали заявления «некоторых советских официальных представителей по вопросам переговоров», сделанные в последнее время. Мы полагаем, продолжал он, что эти заявления представляли собой попытки в неправильном свете представить перед общественностью позицию США, Англии и Франции.
«Мы считаем, — подчеркнул Раш, — что наступило время, когда необходимо перейти к конструктивным переговорам. В этом отношении следует учитывать два элемента, которые должны найти отражение в будущем соглашении, а именно, что четыре державы будут действовать в соответствии с теми правами и обязательствами, которые они получили в результате Второй мировой войны и без ущерба их юридическим позициям»
[443]. Возобновление попыток дать иное толкование положению в Берлине не соответствует тому согласию, которое было ранее достигнуто по этим двум вопросам. Раш сказал далее, что вынужден снова поднимать эти вопросы, «поскольку имели место заявления некоторых советских представителей, пытавшихся поставить под сомнение положение трех держав в западных секторах Берлина, и было бы ошибкой не замечать эти заявления»
[444]. Раш сослался на то, что на встрече советников 17 марта 1971 г. «советский представитель заявил, что советская сторона не хотела бы включать в будущее соглашение упоминание о верховной власти трех держав в Западном Берлине»
[445].
Американский дипломат прямо сказал, что права и ответственность трех держав в Западном Берлине не могут ставиться под сомнение, так как иначе такое же толкование может быть дано и в отношении прав и ответственности СССР. Раш подчеркнул, что «отсюда следует сделать практический вывод о том, что верховная власть в трех секторах определяет связи между Западным Берлином и ФРГ. Это положение должно быть отражено в соглашении, там где речь будет идти об ограничениях»
[446].
Посол США в ФРГ сделал также ударение на том, что три державы хотят получить гарантии доступа в Западный Берлин и его улучшения до того, как будет дан сигнал ФРГ и ГДР для разработки деталей соглашения. То же касается и переговоров между сенатом и ГДР по связям внутри Берлина. «Таким образом, — сделал вывод Раш, — если советская сторона серьезно заинтересована в успехе переговоров, как она заявляет об этом, то она поймет необходимость в изменениях в советской позиции»
[447].
После этих высказываний Раш счел нужным снова вернуться к формулировке о федеральном присутствии в Западном Берлине. Она, по его мнению, должна быть уравновешенной между отрицательными и положительными элементами. «Есть два условия, — подчеркнул американский дипломат, — которые в данной обстановке должны быть учтены для целей достижения соглашения:
1) Мы не хотим, чтобы после заключения соглашения у восточной стороны возникли возражения в связи с теми особыми отношениями между Западным Берлином и ФРГ, которые мы считаем необходимыми для жизнеспособности западных секторов.
2) Советский Союз должен понять высокую степень чувствительности в ФРГ по этому вопросу. Это политический факт жизни, который наряду с другими, должен также учитываться»
[448]. Раш также заявил, что три державы хотели бы подробнее узнать о соображениях СССР по проблеме представительства западных секторов за границей.
В заключение этого выступления, проходившего в годовщину четырехсторонних переговоров, Раш выразил надежду на то, что «советская сторона серьезно относится ко всему сказанному. Мы уже со всей определенностью высказали наши позиции относительно ясного характера обязательств четырех держав по доступу и улучшению положения в Берлине. Мы также отмечали необходимость в равновесии между положительными и отрицательными элементами в любых обязательствах о связях между ФРГ и западными секторами. Мы выражаем надежду в том, что СССР и по существу и по процедуре работы покажет свое желание добиться солидного соглашения с учетом всех упомянутых обстоятельств»
[449].
Посол Франции в ФРГ Ж.-В. Сованьярг поддержал Раша по всем пунктам его выступления, практически ничего не добавив от себя. Английский посол в Бонне Р. Джеклинг в своем выступлении коснулся только процедурных вопросов.
Взявший слово после перерыва посол СССР в ГДР П. А. Абрасимов тоже отметил, что заседание 26 марта 1971 г. проходит в знаменательный день, когда исполняется ровно год со дня начала четырехсторонних переговоров. За это время была проделана полезная работа не только с точки зрения прояснения взаимных позиций. Сейчас, сказал советский посол, «есть взаимопонимание о том, как должна выглядеть будущая договоренность. По ряду вопросов можно приступить к отработке окончательных формулировок, так как наши взгляды и интересы, как показал обмен мнениями, не исключают возможность договориться»
[450].
