Сохранялись различия в подходе сторон и к некоторым общим вопросам. Раш, например, заявил, что «западные державы придают также большое значение тому, чтобы миллионы людей, которые будут внимательно изучать соглашение, нашли в нем недвусмысленное доказательство воли четырех держав не допустить впредь превращения Берлина в источник напряженности». Абрасимов в связи с этим заметил, что западные послы охотно ссылаются на общественное мнение, особенно для оправдания «утечки информации о ходе переговоров, которая затем в искаженном виде распространяется западногерманской печатью»
[708].
Джеклинг снова вернулся к формулировке «после консультаций и договоренности с правительством ГДР» на предмет ее возможного включения в текст, однако лишь в контексте гарантии, а не заявления. Поэтому предложение советской стороны оставить ссылку на ГДР, заменив в то же время слово «гарантирует» на слово «заявляет» является совершенно неприемлемым. Очевидно, заключил Джеклинг, целесообразно вернуться к термину «заявляет», сняв ссылку на консультации и договоренность с правительством ГДР
[709].
К мнению Джеклинга присоединился Сованьярг. Он заявил, что сожалеет по поводу нежелания советской стороны оставить слово «гарантирует», однако в случае включения в текст термина «заявляет» необходимо снять ссылку на правительство ГДР. Включение этой ссылки в документы, подчеркнул французский дипломат, «означало бы шаг назад»
[710].
Таким образом, и после тридцать первого заседания послов, состоявшегося 17 августа 1971 г., различия в позициях сторон по ряду вопросов все еще сохранялись.
Особенно напряженными были тридцать второе и тридцать третье заседания послов, проходившие 18 и 19 августа. Они продолжались в общей сложности около 13 часов каждое
[711].
Тридцать второе заседания 18 августа началось в 10 ч. 30 мин. утра и закончилось в 23.00 часов
[712]. Подобных примеров в истории международных отношений послевоенного времени, пожалуй, еще не было.
Председательствовал на этом заседании П. А. Абрасимов. Открыв заседание, он предложил начать работу с обсуждения преамбулы. Советская сторона, сказал он, изучила переданное ей 17 августа предложение трех держав по этому вопросу. Она имеет много существенных замечаний в этой связи. Чтобы облегчить обсуждение, советская сторона предложила свой проект текста преамбулы
[713].
Раш сказал, что, может быть, следует начать обсуждение текста формулировок, сведенных советниками сегодня утром, т. е. 18 августа, до встречи послов (части II и III общих постановлений, приложения и заключительный четырехсторонний протокол).
Абрасимов ответил, что русский текст рабочих формулировок еще не готов и поэтому было бы целесообразно, чтобы западная сторона обсудила советский проект преамбулы.
После этого был объявлен перерыв, по завершении которого первым слово взял Раш. Он сказал, что три посла тщательно изучили советский проект и нашли в нем многое, что является для них неприемлемым. Например, в советском проекте почему-то исключен первый абзац, в котором речь идет о встречах послов с такого-то по такое-то число.
Абрасимов ответил, что с самого начала советская сторона заявила, что не будет говорить о «Берлине». Поэтому западная формулировка является для нее неприемлемой. Кроме того, упоминание о месте встреч послов есть в части III общих постановлений и в заключительном протоколе. В связи с этим нет никакой необходимости повторяться. Вряд ли стоит также фиксировать сроки проведения переговоров, учитывая их продолжительность. Но если послы трех держав настаивают, то этот вопрос можно рассмотреть
[714].
Сованьярг предложил вычеркнуть указание сроков и формулировку «берлинский вопрос», но оставить слова четыре державы, «представленные их послами, которые провели ряд встреч в бывшей резиденции Контрольного Совета…». Абрасимов ответил, что это предложение можно принять
[715].
Раш выступил за то, чтобы добавить к этой формулировке слова «в американском секторе Берлина». Джеклинг поддержал его. В противном случае, отметил он, следует оставить формулировку «берлинский вопрос». Абрасимов согласился добавить упоминание об американском секторе Берлина
[716].
Западная сторона предложила внести в итоговый документ ссылку на итоги Второй мировой войны как источник прав трех держав в Берлине. Абрасимов указал, что ссылка на итоги войны для советской стороны неприемлема, поскольку никаких прав в Берлине западные державы не имеют, кроме тех, которые основаны на четырехсторонних соглашениях. Советская формулировка по этому вопросу является нейтральной, поскольку она не говорит о происхождении прав. В ответ Джеклинг утверждал, что советские формулировки не являются нейтральными, а отражают лишь одно истолкование правовых позиций. Сованьярг предложил вообще не упоминать права или поискать более нейтральные формулировки
[717].
Не достигнув единства мнений по этой части преамбулы, стороны перешли к обсуждению ее дальнейшего текста. Абрасимов предложил следующий вариант:
«Учитывая существующее положение в районе, которое является предметом этого соглашения, руководствуясь желанием содействовать практическому улучшению обстановки, устранению трений и предотвращению возможных осложнений в районе, к которому относится это соглашение, и без ущерба их правовым позициям стороны согласились о следующем»
[718].
Сованьярг выступил за то, чтобы снять в преамбуле формулировку об устранении трений и предотвращении возможных осложнений, поскольку речь идет о важном вопросе оперативного характера, который не стоит просто упоминать в общем заявлении. В нормальной юридической практике преамбула — это декларация общего характера, а основное содержание включается непосредственно в текст соглашения
[719].
Абрасимов указал, что советский вариант в значительной степени учитывает пожелания западной стороны, в частности путем упоминания правовых позиций сторон.
Раш сказал, что было бы желательно получить советское предложение в письменном виде, чтобы изучить его. Он предложил пока обсудить часть I общих постановлений. Именно в эту часть, по его мнению, следовало бы включить положение об устранении трений и предотвращении возможных осложнений.
