Между тем ряд положений, содержавшихся в советском проекте от 26 марта 1971 г., не удалось провести в четырехстороннее соглашение. Это касается положений о полном запрете заседаний в Западном Берлине комитетов и фракций бундестага и бундесрата, об исполнении тремя державами в городе «предписаний по вопросам демилитаризации», о недопущении в сфере компетенций трех держав неонацистской или иной подобной деятельности, могущей вызвать нарушение общественного порядка или напряженность в данном районе.
Особое место в четырехстороннем соглашении занимает вопрос о транзите между Западным Берлином и ФРГ. Часть II соглашения открывается постановлениями по вопросам осуществления гражданского транзита по наземным коммуникациям ГДР между Западными секторами Берлина и Федеративной Республикой. Пункт «А» части II сформулирован в виде заявления Советского правительства, которое гласит, что «транзитное сообщение по шоссейным, железным дорогам и водным путям по территории Германской Демократической Республики гражданских лиц и грузов между Западными секторами Берлина и Федеративной Республикой Германии будет происходить без помех, что такое сообщение будет облегчено с тем, чтобы оно осуществлялось наиболее простым и быстрым образом, и что оно будет пользоваться благоприятствованием»
[796].
Это положение конкретизировалось в Приложении I, представлявшем собой сообщение правительств СССР правительствам трех западных держав после консультаций и договоренности с правительством ГДР
[797].
В советской литературе прежде всего подчеркивалось, что соглашение от 3 сентября 1971 г. характеризует сообщение между Западным Берлином и ФРГ как транзит, проходящий по территории ГДР. «Это принципиально важная констатация, — писали Кириллов и Гжевский, — поскольку в ходе четырехсторонних переговоров три державы стремились прежде всего поставить под сомнение то, что сообщение между Западным Берлином и ФРГ является с точки зрения международного права не чем иным, как транзитом, и должно быть подчинено всем условиям и правилам транзита. В этих целях они упорно сопротивлялись применению в соглашении самого понятия „транзит“ или определения „транзитный“, предлагая использовать такие термины, как „движение“, „сквозное движение“ и т. п. Однако они вынуждены были признать, что речь идет о транзите, причем, „по территории ГДР“, то есть зафиксировать принадлежность коммуникаций республике и, следовательно, суверенную компетенцию ГДР в отношении регулирования движения по этим коммуникациям»
[798].
Акцент в советской литературе делался также на том, что соглашение от 3 сентября 1971 г. не создавало и не фиксировало право абсолютного, непререкаемого гражданского доступа в Западный Берлин, которого добивались три державы и ФРГ. Само понятие «доступ» в соглашении отсутствовало, хотя оно и содержалось в первоначальных проектах западной стороны
[799].
Отмечалось также, что «транзит между Западным Берлином и ФРГ не является чем-то само собой разумеющимся и безусловным. Он предоставляется территориальным сувереном, то есть ГДР, на основании специального договорного урегулирования. Как и всякий транзит, транзит между ФРГ и Западным Берлином носит разрешительный характер. Постановления Четырехстороннего соглашения о транзите применяются не к движению грузов и лиц вообще, а лишь к гражданским лицам и гражданским грузам. Это означает, в частности, что военнослужащим ФРГ или других иностранных государств, либо военным грузам из ФРГ или Западного Берлина по Четырехстороннему соглашению право транзита не предоставляется. Не относятся постановления Четырехстороннего соглашения также к транзиту персонала и грузов трех держав в Западном Берлине»
[800].
Особо подчеркивалось, что постановления соглашения от 3 сентября 1971 г., касающиеся транзита между Западным Берлином и ФРГ, не являются изолированным урегулированием, а входят составной частью в общий пакет соглашения. Их выполнение и нормальное функционирование тесно связаны с выполнением соглашения во всех его частях
[801].
Советская литература, естественно, не могла пройти мимо того, что, согласно четырехстороннему соглашению, транзитное сообщение между ФРГ и Западным Берлином будет происходить «без помех». Это понятие, пишут Кириллов и Ржевский, «наиболее четко выражает сущность принятого урегулирования. Когда и поскольку имеет место предоставление транзита, этот транзит будет осуществляться без помех, то есть будут исключаться посторонние моменты, способные затруднять нормальное транзитное сообщение. Из многочисленных определений, обсуждавшихся в ходе переговоров по разделу Соглашения по транзиту, таких как „свободный“, „беспрепятственный“
[802]. „бесперебойный“, избрано именно понятие „без помех“, как наиболее отвечающее специфике положения Западного Берлина, правам и возможностям всех участвующих и заинтересованных сторон»
[803]. Представляется, что проще всего было бы сказать: согласно Соглашению, ни одна из сторон не будет мешать транзиту между ФРГ и Западным Берлином.
В таком случае, однако, менее убедительно звучал бы следующий вывод: «Таким образом, речи идет не об установлении свободного, бесперебойного, ничем не ограниченного транзита по коммуникациям ГДР и создании на этих коммуникациях принципиально новой юридической ситуации. ГДР сохраняет за собой право регулировать транзит и условия пользования коммуникациями в соответствии со своими интересами и потребностями, с учетом конкретных постановлений Четырехстороннего соглашения и других четырехсторонних документов, а также соглашения между правительствами ГДР и ФРГ о транзитном сообщении гражданских лиц и грузов между ФРГ и Западным Берлином. В рамках этих условий и урегулирований транзит организуется ГДР так, чтобы он происходил без помех, наиболее простым и быстрым образом»
[804].
Что касается оговорки о «простом и быстром образе» сообщения, то, как отмечали Кириллов и Ржевский, она не является чем-то уникальным. Эта оговорка отвечает, как интересам государства, пользующегося транзитом, так и государства, предоставляющего транзит, которое, как правило, не заинтересовано в задержке или накапливании иностранных лиц и грузов на своей территории после того, как разрешение на транзит предоставлено. «Соответственно, — подчеркивали Кириллов и Ржевский, — случаи необоснованного пребывания пассажиров и грузов из ФРГ и Западного Берлина, остановок, задержек и т. д. на коммуникациях ГДР по вине западной стороны сверх времени, необходимого для транспорта, не соответствовали бы постановлениям Четырехстороннего соглашения и должны были бы рассматриваться как злоупотребление правом транзита»
[805]. Этот вывод подталкивал к мысли, что оговорка о «простом и быстром образе» сообщения адресовано западной стороне и даже является для нее предостережением. Представляется, что эта оговорка адресована, как минимум, в равной мере и «восточной стороне». Впрочем, она сформулирована так, что оставляет место обеим точкам зрения.
