В складывавшейся в Йемене обстановке активизировалась деятельность англичан по расширению своего влияния и даже присутствия в подвластных Турции тамошних землях. Так, воспользовавшись «ограблением и потоплением пиратами из племени зараник парусной лодки (самбуки), принадлежавшей английскому подданному, – докладывал И. А. Зиновьев (20.10.1905), – английский крейсер проследовал из Адена к пункту на побережье Красного моря, близ которого располагались кочевья названного племени», и предпринял карательную операцию. Захватил у пиратов племени зараник и «привел с собой в Ходейду 16 парусных судов». Встав на ходейдинском рейде, «потребовал от турецких властей – под угрозой принятия самых энергичных мер – немедленного уничтожения этих судов». Сверх того предъявил ходейдинскому муташаррифу иск об уплате «не только ранее определенной английским консулом стоимости самбуки британского подданного», но и 400 турецких лир за находившийся, дескать, на той самбуке и разграбленный пиратами груз. Вслед за этим помощник статс-секретаря по иностранным делам пригласил турецкого посла в Лондоне и заявил во время встречи, что «требование, предъявленное командиром английского крейсера, должно быть, безусловно, удовлетворено». Более того, в целях обеспечения безопасности судоходства вдоль побережья Йемена и предотвращения бесчинств на море со стороны племени зараник, равно как других «разбойничьих арабских племен», Порта обязана «назначить в те воды несколько военных судов». Туркам, заявил он, необходимо также «принять карательные меры» в целях «наказания пиратов» и прекращения арабами Йемена морских разбоев; и «только тогда английский крейсер уйдет из Ходейды» (16).
Султан Турции несколько раз пытался договориться с имамом Йахйей о заключении мира и разграничении полномочий. Имам был готов оставить в ведении турок внешнюю политику страны, но решительно настаивал на том, чтобы традиционные для Йемена мусульманские судопроизводство и система сбора налогов были восстановлены; и чтобы ответственные посты в местных структурах власти в землях Йемена, контролируемых турками, занимали по преимуществу йеменцы.
Понятно, что для султана такие условия были неприемлемы. Вместе с тем, следует сказать, что при генерал-губернаторе Хасане Тахсине-паше (1908–1909) в ряде районов они действовали. Неофициально, конечно; и потому активных боевых действий повстанцев с турками не происходило. Но вот когда на его место султан назначил другого генерал-губернатора, сразу же прибегшего к жестким мерам, имам Йахйа вновь развернул боевые действия против турок. Захватил Ма’риб, и нацелился на Сана’а’.
23 ноября 1910 г., говорится в депеше посла Российской империи в Турции, действительного статского советника, гофмейстера Николая Валерьевича Чарыкова (1855–1930), «великий визирь передал военному министру Махмуду Шефкату-паше повеление султана отправить в Йемен отряд, численностью не менее 30 000 человек». И что в соответствии с этим распоряжением 600 человек 1 декабря уже туда проследовало (17).
Реакция офицеров на готовящийся турками военный поход в Йемен, сообщали российские дипломаты, работавшие на Балканах, – отрицательная. «Офицеры и нижние чины идти в Аравию отказываются». Распоряжение правительства «о созыве радифов [призывников] Прилепского уезда, – отмечается в одном из донесений, – население приняло очень не сочувственно. На призывной пункт явилось всего лишь несколько десятков человек». Пока «военным властям удалось отправить… в Салун для дальнейшего следования в Йемен только одно отделение телеграфной роты, состоящее из 35 человек при двух офицерах».
Сегодня (26.01.1911), извещал из Салоник русский консул Беляев, «в Ходейду на пароходе “Махмуд-Шефкат” отбыли два редифных батальона» (18).
Восстание арабов в и Горном Йемене, и в Асире, указывал в своих депешах, датированных декабрем 1910 г. и январем 1911 г., советник посольства Российской империи в Константинополе Александр Николаевич Свечин, «принимает все большие размеры, и требует снаряжения туда значительной военной экспедиции… Несогласные раньше между собой шейх Яхья [Йахйа] и сейид ал-Идриси [саййид Мухаммад ибн ‘Али ал-Идриси, эмир Асира] на этот раз объединили, по-видимому, свои действия против турок».
Сана’а’, главный город Йеменского вилайета, с расквартированным в нем гарнизоном, «окружен восставшими арабскими племенами, повинующимися шейхам Йахйе и сейиду Идрису», и отрезан от путей выхода к морю через Ходейду. Повстанческое движение, охватившее турецкие владения в Йемене и перекинувшееся на Хиджаз, вызывает здесь опасения «насчет верности Порте хиджазских племен и даже самих тарифов Мекки». Великий визирь и министр внутренних дел выступают за «принятие самых энергичных репрессивных мер» против повстанцев. В отличие от них, «осторожный и прозорливый Хильми-паша», хорошо знающий – по личному опыту административной работы в Йемене – родоплеменную структуру тамошнего общества, внес на рассмотрение правительства младотурок «проект документа по выстраиванию управления Йеменом и Асиром посредством местных шейхов». Иными словами, – по системе, подобной той, что с успехом применяется англичанами в Аденском протекторате (19).
Положение дел в Йемене требует от турок посылки туда, и как можно скоро, «крупной военной экспедиции». «Решение, принятое недавно Портой, перебросить в Йемен для подавления восстания 31 батальон и 5 батарей горной артиллерии представляется уже недостаточным». Для достижения данной цели, информировал из Константинополя Александр Николаевич Свечин, нужно «удвоить означенное число войск» (20).
Поход в Йемен, уведомлял из Эрзерума (09.02.1911) посол Российской империи, – «крайне не популярен среди здешних военных… Офицерство выражает явное нежелание идти туда, где, по слухам, легко оставить свои кости». Так, из состава батальона, прибывшего два года тому назад из Эрзерума в Йемен, в Эрзерум возвратились «всего лишь четверо солдат при одном офицере» (21).
Документы АВПРИ рассказывают, что переговоры турок с йеменскими повстанцами в Горном Йемене во главе с имамом Йахй-ей и саййидом ал-Идриси в Асире показали Порте «решительную настроенность вождей йеменских повстанцев на обретение прав и свобод». Бросок 150-тысячного племенного ополчения во главе с имамом Йахйей в начале 1911 г. из Шахары, что в труднодоступном горном районе, на Сана’а’, и блокада города лишь подтвердили уже крайне актуальную для Порты необходимость достижения договоренностей с повстанцами.
И они состоялись. Дело было так. На помощь осажденным в г. Сана’а’ туркам министр военных дел Османской империи предлагал направить 60 тыс. солдат. Но поскольку на сей раз город, как доложили султану чиновники, был отменно снабжен продовольствием, то и решили бросить на выручку запертому в столице турецкому гарнизону отряд численностью в 10 тыс. чел. во главе с Ахмедом Иззатом-пашой.
Подойдя к г. Сана’а’, он, совершенно неожиданно для имама, предложил ему встретиться и обсудить возможности достижения мирного урегулирования. Отметил в обращении к имаму, что вынуть мечи из ножен и схлестнуться в открытой схватке никогда не поздно, Более того, сойтись с ним и его отважным воинством на поле брани он сочтет для себя за честь. Но полагает, что правильнее было бы вначале обменяться мнениями и попытаться договориться. Имам согласился. Результатом этой встречи стала договоренность о заключении мира. Подписание соответствующего договора, сроком на 10 лет, состоялось в октябре 1911 г., в местечке Да’ан, недалеко от г. ‘Амран. Османы признали имама духовным лидером зейдитских племен Горного Йемена (на территории до Таиза). Согласились с требованиями имама о переходе в его распоряжение вакуфов (движимого и недвижимого имущества, переданного или завещанного на религиозные цели); о сборе в имамате только тех налогов, о которых говорится в Коране; и об исключительном праве имама назначать шариатских судей. Иными совами, имамат приобрел некие права автономии. После этого имам Йахйа принял титул «ал-Мута-ваккиль ‘аля Аллах» («Уповающий на Аллаха»). Ахмед Иззат-паша покинул Йемен в 1912 г.
