По истечении какого-то времени йеменцы повторили свое предложение на этот счет, притом дважды (были переданы через МИД Турецкой республики и египетского предпринимателя Аниса-пашу, часто бывавшего по делам в Йемене).
На заседании Политбюро от 16.06.1927 г. (Протокол № 111/89 – особая папка), на котором рассматривался вопрос о деятельности Советского Союза в Аравии, было принято решение, гласившее: «Разрешить НКИД вступить в переговоры с Йеменом об установлении дипломатических отношений» (9).
Народный комиссариат иностранных дел (НКИД) СССР инструктировал полпреда в Турции Якова Захаровича Сурица (1882–1952) уведомить имама Йахйю о готовности советской стороны к установлению двухсторонних отношений. В указании полпреду, подписанном заместителем наркоминдел Львом Михайловичем Караханом (1889–1937), говорилось, что для проведения переговоров по вопросу заключения дружественного межправительственного договора Москва могла бы направить в йеменскую столицу специальную дипломатическую миссию (10).
В том же 1927 г. в адрес Российско-восточной торговой палаты (РВТП), организовавшей в Джидде, в здании советского консульства, выставку товаров, поступило обращение от наместника имама в Тихаме, принца Мухаммада, с просьбой от имени местного купечества о содействии в налаживании контактов между йеменскими торговцами и советскими внешнеторговыми организациями.
Реагируя на это обращение, Русско-турецкое экспортно-импортное акционерное общество «Руссотюрк», созданное в 1924 г. для развития торговли с Турцией и арабскими странами, доставило на проходившую в 1927 г. Нижегородскую ярмарку «образцы йеменских товаров».
Затем Российско-восточная торговая палата внесла на рассмотрение правительства СССР предложение о направлении в Йемен «первой советской торговой экспедиции».
Одновременно с инициативой Российско-восточной торговой палаты в Наркомат внешней торговли СССР поступило письмо от заместителя наркома иностранных дел Л. М. Карахана (от 15.03.1928) с информацией о том, что правительство Йемена обратилось к советскому руководству с просьбой «выступить на йеменском рынке». И что в удовлетворении этой просьбы Москва заинтересована – и экономически, и политически. В письме указывалось, что Советскому Союзу в Аравии было бы «легче всего закрепиться», действуя именно таким путем. Налаживание «торговых операций с Аравией, – отмечал Л. М. Карахан, – … имеет для нас крайне важное значение ввиду тех политических задач, которые мы связываем с расширением нашего влияния в Аравии» (11).
В другом письме в НКВТ (от 05.04.1928 г.) Л. М. Карахан информировал руководство внешнеторгового ведомство СССР о том, что, согласно сведениям, полученным НКИД от полпреда СССР в Париже, «в Йемене ждут прибытия наших товаров». Представляется целесообразным, подчеркивал он, «использовать благоприятную ситуацию, чтобы одновременно установить контакт и по политической линии» (12).
С учетом желания и готовности Йемена к налаживанию двусторонних отношений в Йемен для переговоров по данному вопросу Москва направила (май 1928 г.) делегацию во главе с представителем НКИД Георгием Александровичем Астаховым (1896/97-1942). В нее входили также переводчик, роль которого выполнял М. М. Аксельрод и два сотрудника Наркомата внешней торговли СССР. Прибыла делегация в Ходейду из Одессы (с заходом в Джидду), на пароходе «Тобольск» (04.06.1928), доставившим в Йемен партию советских товаров (70 тонн муки, 60 тонн сахара, 54 ящика мыла, а также спички, посуду и самовары, всего около 200 тонн).
До Джидды, пишет в своих заметках «По Йемену» Г. Астахов (под псевдонимом Г. Анкарин), где мы пересели на «Тобольск», шли на пароходе «Теодор Нетте» (носил имя дипкурьера, погибшего в Латвии). Прежде он назывался «Тверь», и совершал рейсы между Владивостоком и Камчаткой. Иными словами, был приспособлен для полярных маршрутов. И в «полной полярной готовности, будто собравшись исследовать Арктику, отправился в тропический рейс через Красное море и Персидский залив к самым жарким местам на земле, да еще и в самое жаркое время года».
Красное море, делится своими впечатлениями Г. Астахов, «накаляемое жаром Аравийской пустыни и зноем африканских нагорий, пропитано удушливой сыростью, которая в сочетании с тридцати пятиградусной жарой выжимает тело, как губку… Организм превращается в перегонный аппарат, перерабатывая стаканы, кувшины и ведра выпиваемой воды в потоки пота». Оба входа в Красное море, замечает Г. Астахов, Суэцкий канал и Баб-эль-Мандебский пролив, держала в то время в своих руках Англия. «Легким росчерком пера, введением карантинных формальностей» она могла сорвать хаджж и «обречь на разорение и голод» и население Джидды, и всего Хиджаза, жившего в основном за счет обслуживания паломников. Когда сезон хаджжа заканчивается, – портовый рейд пустеет, «все сворачивается, и город засыпает, как медведь в берлоге, подремывая… и мечтая о новых десятках тысяч паломников, которых корабли привезут на следующий год».
И вот, наконец, перед нами Ходейда, продолжает Г. Астахов, «город, полузанесенный песками, дома которого… белеют на безжизненной серой скатерти окрестной пустыни». Ходейда в то время была окружена «несколькими небольшими крепостцами» со сторожевыми башнями и размещенными в них дозорными постами – в целях защиты города от набегов окрестных племен. Ночью, когда город засыпал, дозоры выходили на улицы, «карауля все входы и выходы из него».
Самое живописное место в Ходейде, отмечает Г. Астахов, – это городской рынок. «Под плетеными и дощатыми навесами, у мешков и лукошек, сидят полуголые люди в чалмах, обмахиваясь подобием вееров. В мешках – картофель, лук, финики, кофейная шелуха, просо и многое другое. В мануфактурных рядах – индийские ткани». Из других иностранных товаров «бросаются в глаза индийская мука, яванский сахар, итальянский керосин, который на самом деле наш, батумский, но разбавленный и никуда не годный». Йеменцы, как поведал Г. Астахову секретарь наместника имама в Ходейде, надеялись, что, заключив договор о «дружбе и торговле» с Йеменом, итальянцы будут поставлять им хорошие, качественные товары. Однако уже вскоре «эти надежды потускнели», спрос на итальянские товары в Йемене сошел на нет, а само слово «итальянский» стало обозначать «дрянной» и «никуда не годный».
Если бакалейщиками и другими мелочными торговцами на рынке выступали, по наблюдениям Г. Астахова, местные арабы, то торговлей «тканями и вообще иностранными товарами заправляли преимущественно индусы». Насчитывалось их в Ходейде «около сотни». Почти все они являлись «уроженцами Сурата, мусульманами, агентами бомбейских фирм, связанных с ними через их филиалы в Адене». В то время как внешнюю торговлю в Ходейде контролировали индусы, аналогичную роль в г. Сана’а’ играли купцы-евреи.
Торговля зеленью, делает интересное замечание Г. Астахов, считалась у арабов и у евреев Йемена «занятием презренным». И потому занимались ею на рынках «самые низшие касты населения», к которым йеменцы, к слову, относили также мясников и кожевенников.
Рынок в портовой Ходейде, Г. Астахов называет «жизненным нервом Йемена». Туда, по его словам, поступали все товары, шедшие из-за границы. Туда же свозились и востребованные среди йеменцев местные продукты – кофе и кат из горных районов и кожи из Тихамы. Именно там, на рынке в Ходейде, все это «скупалось, перепродавалось и растекалось по всем уголкам страны». Внутреннюю торговлю держали в руках купцы-арабы. Для перевозки товаров использовали «верблюжий и ослиный транспорт».
