Торговля Египта с Южной Аравией вообще и с Музой в частности активно велась при женщине-фараоне Хатшепсут (1493–1472 до н. э.) из XVIII династии, дочери Тутмоса I и соправительницы Тутмоса III. Динамично развивалась она и при фараоне Сети I (правил 1290–1279 до н. э.), с именем которого связано строительство легендарного «канала фараонов», известного сегодня как Суэцкий канал.
За Музой, в том месте, где смыкается берег «Аравийской страны» с раскинувшейся на другом берегу «Страной варваров», рассказывает автор «Перипла Эритрейского моря», пролегает небольшой пролив (Баб-эль-Мандебский). Посреди него лежит остров Диодора (Перим). Там, вблизи него, на оконечности владений химйаритов, в Ма’афире, приютилась «приморская деревня аравийцев», известная среди мореходов своей удобной бухтой с источником пресной воды. Имелись в ней, по словам мореплавателей, специальные каменные цистерны для хранения воды, упрятанные под землей. И сам источник, и зону расположения цистерн окружали, как и повсюду в Аравии, мощные крепостные стены со сторожевыми башнями. Такие места на Аравийском побережье, как та деревня (купцы-иноземцы называли их «водными станциями»), выполняли в прошлом функции почтовых постов и пунктов для отдыха (5).
Монеты, ходившие на рынках Древнего Йемена, являлись не просто денежными знаками и атрибутами торговли, но и символами власти того или иного располагавшегося на его территории королевства, княжества или султаната. Каждый правитель обязательно чеканил собственную монету. Но вот что интересно, те из них, что датируются археологами IV–III вв. до н. э., сделаны по образцам афинских тетрадрахм, твердой мировой валюты прошлого. Эти монеты указывают на наличие у йеменских царств и княжеств тесных торговых отношений с Древней Грецией.
В эпоху Александра Македонского в землях Аравии высоко ценилась выпущенная им по случаю завоевания Вавилона серебряная монета. На ее лицевой стороне был изображен Геракл, с наброшенной на тело шкурой Немейского льва; а на обратной стороне – Зевс, сидящий на троне со скипетром в левой руке и орлом на протянутой правой руке.
В XIX–XX столетиях самой ходкой монетой в Йемене являлся серебряный талер Марии Терезии. О нем пишет в своих воспоминаниях о Красном море, которое он дважды пересекал во время командировки в Индию (1869–1872), директор Горного департамента Российской империи К. Скальковский. Вдоль Аравийского побережья Красного моря, делится своими воспоминаниями К. Скальковский, лежало несколько небольших портовых городков. Но вот заходить туда за провизией в случае надобности мореходам не имело никакого смысла, ибо «всякая покупка там была возможна не иначе, как за серебряные талеры Марии Терезии», или «талари», как они фигурировали в речи местного населения. Монеты эти, давно вышедшие из употребления в Европе, в землях бассейна Красного моря, напротив, пользовались высоким спросом, притом на обоих его побережьях (6).
До 1926 г., рассказывает в своей книге «Йемен» И. Е. Генин, эта страна своей денежной единицы не имела. «На рынке обращался серебряный тапер Марии Терезии». Его чеканили в Вене, с 1780 г., и ввозили в страны Красноморского бассейна. В 1926 г. имам Йахйа начал чеканить собственную национальную монету – серебряный риал или‘амади. Обе монеты, и талер, и ‘амади, имели один и тот же обменный курс – около 30 американских центов (1 руб. 20 коп.) (6*).
Торговые связи с царствами Древнего мира йеменцы поддерживали и по океану воду как тогда говорил^ и по морю песка. Процветанию караванной торговли способствовали сложные для судоходства условия в Красном море, обилие в нем рифов и отмелей, а также царившие во всех прибрежных водах Южной Аравии разбой и пиратство (7). Через Йемен пролегали два крупных на Древнем Востоке караванных пути. Один из них (знаменитая «дорога ладана») шел из Хадрамаута, из древнего портового города Кана’ (нынешний Бир ‘Али), – через Ма’риб, Саба’ и оазисы Хиджаза – в Петру, в величайшее караванное царство прошлого, а оттуда – в Газу, Дамаск, Пальмиру, Тир и Александрию. В портах Леванта и Египта товары грузили на суда и везли в крупнейшие торговые центры Средиземноморья – в Геную и Венецию. По другому караванному пути – через Йамаму, Герру и Наджд (Неджд) – товары поставляли в Месопотамию. Сам портовый город Кана’ защищала мощная неприступная крепость на горе Эль-Гураб (Воронье гнездо), возведенная царем Сама’а ибн Дабйаном.
Один из оживленных торговых маршрутов Древнего Йемена проходил между Хадрамаутом, «обителью благовоний», как отзывались об этом крае сами йеменцы, и городом Сана’а’, архитектурной жемчужиной «Острова арабов», где располагались десять крупных специализированных рынков. Из Хадрамаута в Сана’а’ завозили ладан и мирру, кассию и индийский кардамон, зерно и масло, шерстяные одеяла и женские накидки абайи, войлок для шатров и перья страусов. Из Сана’а’ в Хадрамаут вывозили (речь идет о середине XIX столетия) холодное оружие, оковы для рабов, ружья и гвозди, ювелирные украшения с использованием золотых и серебряных монет, и многое другое. Транспортные расходы – «за одного верблюда в день с одним человеком и багажом при нем, не превышающим нормы установленного веса для перевозки на вьючном животном», – составляли 3 франка (8).
Так называемые регулярные торговые караваны насчитывали, как правило, до одной тысячи груженных товарами верблюдов. Встречались караваны в две и в две с половиной тысячи верблюдов. Вопрос охраны караванов решался просто – посредством заключения караванщиками договоров с шейхами племенных дайр (мест обитания племен), через которые двигались караваны. Племя, под защитой которого находился караван, поставляло купцам верблюдов и вооруженных погонщиков, содержало охраняемые и оборудованные для стоянок места (караван-сараи).
В группу проводников больших торговых караванов, ходивших, к примеру, из Хадрамаута в Багдад или Дамаск, непременно включали «хранителей воды», состоявших при верблюдах-водоносах. Каждый из таких верблюдов нес на себе по два больших меха с водой. Мастерили их из шкуры целого верблюда; вмещал он в себя 50–60 галлонов воды (1 галлон=4,546 литра). Лучшей емкостью для хранения воды в пустыне считался в прошлом у бедуинов Йемена бурдюк, сшитый из кожи горной козы. Будучи притороченным к седлу верблюда, он во время передвижения обдувался ветром, по ночам в пустыне довольно прохладным, охлаждался – и студил воду.
Нигде в мире вода не имеет такой ценности, как в аравийской пустыне. И никто не относится к ней так бережно, и не использует так расчетливо, как бедуины. «Жажда – это вкус смерти», – говорят и сегодня кочевники Йеменской Тихамы. «Верными спутниками» в знойных аравийских песках они называют верблюда и собственное сердце; источники воды величают не иначе как «драгоценными жемчужинами пустыни».
Любым из торговых караванов руководил раис. Им выступал один из членов артели погонщиков верблюдов, специализировавшихся на обслуживании того или иного конкретного торгового пути. Раисы хорошо знали друг друга. Участники каравана находились под личной защитой раиса. Случалось, что человек, настигнутый в дороге теми или иными важными для него новостями, вынужден был срочно менять маршрут передвижения. Тогда его передавали, как говорится, из рук в руки – раису другого каравана. Происходило это в местах пересечения караванных путей, где располагались ханы или караван-сараи для отдыха. Если нужный караван к тому времени уже снимался с места стоянки, то раис посылал ему вдогонку (вместе с тем человеком, кому нужно было сменить маршрут передвижения) одного из погонщиков. Он предъявлял оружие своего раиса (нож или кинжал с васмами, то есть метками рода и артели) раису другого каравана, и излагал ему ту или иную конкретную просьбу (9). Система работала безотказно.
