Поскольку зерна кофе экспортировали из Йемена очищенными от шелухи, на которую приходится примерно 50 % веса собираемого кофе, то шелухе нашли применение – стали варить из нее кофейный напиток кишр. «Отцом кишра», – а пьют его в Йемене, покуривая шишу, то есть кальян или наргиле, пожевывая при этом кат, – йеменцы считают мудреца-старца Абу ал-Хасана Шадали, также похороненного в Мохе. Готовят этот напиток, как и в былые времена, следующим образом. Размельченную в пудру шелуху кофейных зерен заливают водой и варят. Получается тягучая смесь. Ее сливают в глиняный кувшин. Если кофе, сваренному в турке, дают осесть, и только потом, наполнив им чашки, предлагают гостям. То вот напиток, приготовленный на шелухе кофейных зерен, разлива я по чашкам и процеживая через пучок сухой травы, которым затыкают узкое горлышко кувшина, в котором его варят, напротив, встряхивают. Внешне он похож на жидкий шоколад.
С «кофейными горами» в Йемене связано происхождение арабского слова «эхо». Согласно преданию, давным-давно жила-была девушка по имени Савта («савт» в переводе с арабского значит «голос»). По вечерам, истосковавшись по возлюбленному, занимавшемуся выращиванием кофе, она, усевшись на краю ущелья у дома, пела песню. Слова той песни, звучавшей ежедневно в одно и то же время и обращенной к любимому человеку, имели целью напомнить ему о том, что день сменяет вечер, и настает время, чтобы, расположившись у разожженного очага, отдохнуть за чашечкой кофе, и насладиться беседой с любимой. Жители тех мест настолько привыкли к ее голосу, разносившемуся по округе, что все отзвуки в горах стали именовать словом «савт», то есть «голосом Савты, девушки гор». От йеменцев слово это, обозначавшее такое природное явление как эхо, вместе с преданием о Савте перекочевало в Хадрамаут, а оттуда разошлось по всей Аравии.
Важную статью коммерции в Южной Аравии составляла в прошлом торговля рабами. Завозили их из Африки. В портах Южной Аравии разбивали на «партии», мужские и женские, и отправляли на невольничьи рынки в Неджд и Хиджаз, Месопотамию и Египет, Сирию и Палестину. Отряды гуамов или «охотников на черную кость», то есть на рабов («белой костью» аравийцы называли бивни слонов), базировались на Занзибаре. Этот остров, подвластный некогда Оману, являлся крупнейшим центром аравийской работорговли. Время от времени гуамы высаживались на побережье Восточной Африки, в «землях зинджей», то есть черных людей, и устраивали охоту на «черную кость» (на рабов).
Торговец-аравиец, занимавшийся продажей невольников, делил свой «товар» на две части: на рабов и рабынь. «Рабы высшего сорта» – к ним относили рослых и крепких абиссинцев – стоили «от 1500 до 2000 франков за голову». «Зинджей с бородой» (‘аджуз), то есть «мужчин в возрасте», продавали, для сравнения, по «200–300 франков за голову». За «молодых зинджей» (‘амра) просили по «400–450 франков за голову».
«Женский товар» также подвергали «сортировке». За девушек «высшего сорта» (не старше 11–13 лет) брали по 400–500 франков. Ступенью ниже стояли невольницы в возрасте от 13 до 18 лет; они уже стоили не дороже 300–350 франков каждая. Рабынь от 18 до 25 лет предлагали по 200–250 франков.
Раба и рабыню при покупке осматривали «с пристрастием», с головы до ног, раздев и оглядев все интересовавшие покупателя части тела. Существовал даже своего рода «гарантийный срок», когда в течение трех дней с момента приобретения невольника или невольницы их можно было обменять (22).
Одним из центров выгрузки рабов с судов, следовавших из Восточной Африки в Южную Аравию, был южнойеменский городок Зинджибар (это название за ним закрепилось в XVIII в.). Крупным перевалочным пунктом торговли рабам в Южном Йемене выступала бухта Абйан. Особое место в структуре работорговли, судя по работам арабских историков, занимал архипелаг Фарасан, что в Красном море. Именно там базировалась знаменитая флотилия работорговцев-южноаравийцев, матросами на судах которой служили рабы-зинджи (23).
Смекалистых невольников, попадавших к работорговцам в Маскате и Адене, прежде чем выставить на продажу, обучали, порой, какому-либо ремеслу. Это занимало время, и требовало дополнительных расходов. Но так как «обученные зинджи» стоили дороже, то деньги, вырученные за них, покрывали все издержки (24).
На рынках, где велась торговля рабами, имелись «дома услад». Над ними вывешивали специальные флаги (райа) (25).
Активно торговли в городах-портах Южной Аравии, в том числе в Адене, Ходейде и Мохе, золотом, серебром, драгоценными камнями и ювелирными изделиями с ними. Женские украшения в Аравии – обязательная часть свадебного подарка жениха невесте. Некоторые ювелирные изделия все еще играют здесь роль оберегов. Особенно те из них, что выполнены в форме ладони (хамса), рыбки или полумесяца. Хамса или «Рука Фатимы» – это амулет от сглаза, талисман семейного счастья. Рыбка – оберег от напастей, талисман семейного благополучия.
Золотые и серебряные амулеты-подвески в виде ладони или рыбки часто инкрустируют сердоликом и кораллами. Сердолик, как уже отмечалось в этой книге, по поверьям йеменцев, наделен свойствами приносить своим владельцам покой, счастье и изобилие. Кораллы, особенно ярко красные и светло синие, способствуют, дескать, «укреплению памяти» и усилению «женской плодовитости». Питают аравитянки пристрастие и к бирюзе. Верят в то, что ювелирные украшения с бирюзой помогают женщине в ее усилиях по «поддержанию тишины», в семье и в доме»; «усмиряют гнев и гасят ссоры».
В горных районах в моде у йеменок и сегодня нагрудные и головные подвески с серебряными таперами Марии Терезии (1717–1780), австрийской эрцгерцогини (с 1740). Выйдя из употребления во владениях Габсбургов, монета эта оказалась в Йемене. Вес ее -23,386 гр., а содержание серебра в ней – 21,0474 гр.
Иностранные золотые и серебряные монеты, попав в Аравию, из нее уже «не возвращались», писал французский офицер-путешественник Луи дю Куре, посещавший земли «Счастливой Аравии» в 1844–1845 годах. Денежные знаки эти, будь то английские золотые суверены или австрийские серебряные таперы, арабы использовали как по их прямому назначению, то есть для расчетов за товары и услуги, так и в изготавливаемых ювелирами женских украшениях, тех же монистах, ожерельях или бусах (26).
Среди оберегов, популярных в племенах Йемена и Оманского побережья, обращал на себя внимание, как следует из воспоминаний путешественников, бывавших в тех краях, амулет-подвеска мишкаш со старинной венецианской монетой. На одной ее стороне был изображен герцог Венеции, преклонивший колено перед Святым Марком, а на другой – Священный Крест в обрамлении звезд. Женщины Южной Аравии веровали в то, что такой амулет, пришедший, кстати, из христианского Наджрана, центра христианства Древней Южной Аравии, помогает «увеличению семьи», то есть «дарует им желанное количество детей». При этом мусульманок нисколько не смущало то, что мишкаш, амулет целомудрия, которые носили девушки на выданье и только что вышедшие замуж, содержал христианскую символику. Если верить сказаниям йеменцев, амулеты мишкаш делали женщин Наджрана «необыкновенно плодовитыми», а рожаемых ими детей – здоровыми и умными (27).
