Нравы в городе царили строгие. Женщин, пойманных на занятии проституцией, и мужчин, уличенных в употреблении алкогольных напитков, нещадно пороли; притом публично, на самой людной площади, базарной.
Зажиточное население Ходейды, представленное торговцами, чиновниками и офицерами местного армейского гарнизона, жительствовало в «квартале знати», как его называли йеменцы, у моря, в глинобитных домах в три и четыре этажа, обнесенных со всех сторон, как крепости, мощными стенами.
В окрестностях города, в соломенных хижинах, ютилась беднота: рыбаки, уборщики улиц и портовые грузчики (хаммалы). Со слов В. Шнейдерова, хаммалами были потомки невольников-афри-канцев, суданцев и абиссинцев, завезенных в свое время в Аравию работорговцами. Смешавшись с арабами, они сложились в некую «расу метисов». Из нее и набирали хаммалов. Почти голые, «обернутые только тканью вокруг бедер», в белых, вязаных из ниток, шапочках, они вереницами передвигались по порту, «перетаскивая на себе огромные тюки». Получали, в удачный, заметим, день, пишет В. Шнейдеров, за 12 часов работы, 60–70 копеек в пересчете на наши деньги, что позволяло им едва-едва сводить концы с концами. За каждый пронос груза – от пристани до склада – приказчики торговцев, которым принадлежали переносимые грузы, «с мешками медных денег у ног», прятавшиеся от солнца под навесами, выплачивали проходившим мимо них хаммалам (с грузами на спинах) по 2–3 копейки каждому. Тот из них, у кого руки были заняты, «брал монету ртом, закладывая ее за щеку языком». Хаммалы представляли собой одну из низших каст, и права на ношение оружия, обязательного атрибута костюма мужчины-йеменца, не имели.
Помимо хаммалов, в городе были артели плотников, водовозов, дубильщиков кож, работниц и работников кофейных факторий, то есть сортировщиков кофе и тех, кто очищал кофейные зерна от кожуры. Во главе каждой артели стоял выборный старшина. Артелью сортировщиц управляла «отвратительная», по выражению В. Шнейдерова, негритянка – «развратница, наркоманка и сводница».
Никакого машинного производства в Ходейде в 1929 г. не существовало. Кустарным способом мастерицы изготавливали в своих домах-хижинах цветастые паласы, а «женщины-кофейницы» сортировали вручную кофе. На окраине Ходейды изредка попыхивала маленькая мельница, приводимая в действие керосиновым моторчиком. Автомобилей насчитывалось всего три: два из них, «ломаных-переломанных», принадлежали принцу, а третий – итальянскому торговому дому. По особо торжественным случаям автомобили принца приводили в порядок; но через некоторое время они опять выходили из строя.
Что касается «кофейных факторий» Ходейды, то самые крупные из них, как можно понять из очерков В. Шнейдерова, принадлежали греческой фирме «Братьев Ливрато», экспортировавшей йеменский кофе во все страны мира, и шейху ‘Умару, родственнику правителя Йемена. Двор итальянской фирмы, на которой побывали кинематографисты, был буквально завален «горами кофейных зерен». От кожуры зерна очищали с помощью огромных каменных жерновов. Профессия «чистильщиков кофейных зерен» считалась «высокооплачиваемой» – зарабатывали они в день до 80 копеек.
Очищенными от кожуры кофейными зернами, сваленными в кучи, занимались сортировщицы. Работу эту выполняли жены и дочери хаммалов, то есть портовых грузчиков, а также рыбаков и лодочников в порту. Руки и ноги некоторых из них украшали дешевые серебряные браслеты, носы – серебряные кольца, а шеи копошившихся рядом с ними голых детишек – простенькие амулеты. Бритые головы ребятишек венчали «курчавые чубы» – лучшие, по поверью йеменцев, обереги от сглаза.
Заработок сортировщицы кофе за полный рабочий день, «от восхода солнца до заката», составлял всего 10–15 копеек. Сортировали кофе вручную, с помощью плетеных подносов-решет. Отсортированный кофе собирали в корзины, и относили в специально обустроенные для ссыпки и хранения места. Там же взвешивали и расфасовывали по мешкам, весом по 100 килограммов каждый. Из Ходейды йеменский кофе поступал на ведущие кофейные биржи мира – в Нью-Йорк, Геную и Гамбург.
Когда в гости к советским кинематографистам, проживавшим в здании «Востгосторга», приезжал принц, то первым в помещение, согласно местному протоколу, входил начальник городской полиции с «отделанным золотом ятаганом принца» на вытянутых руках. Если же обедали у принца, то под окнами его резиденции непременно играл военный оркестр, состоявший из «15 одетых в белые одежды музыкантов, во главе с турком-капельмейстером». Надо сказать, замечает В. Шнейдеров, что то, что они исполняли на своих инструментах, переносилось с трудом. Даже верблюды, стоявшие на привязи у ограды, и те вскоре начинали «истошно реветь».
Ели руками, «предварительно сполоснув их водой из кувшинов». Целиком зажаренного барашка, «наполненного рисом, изюмом и фисташками», разрезал на части и клал на тарелки гостей шут. Вслед за барашком слуги вносили «с десяток других блюд, круто приправленных перцем, имбирем и прочими пряностями». Покончив с едой, переходили в кофейную комнату, где всем присутствовавшим на трапезе предлагали кофе с кальяном. При этом чистым кофе угощали только гостей-чужеземцев; йеменцы попивали кишр.
Европейцу в Ходейде, заключает В. Шнейдеров, с тамошним тяжелым климатом, находиться было нелегко и непросто. Свидетельством тому – довольно большое кладбище за стенами города, «приютившее» тех из них, кто все же отважился приехать туда на работу. По словам сотрудников «Востгосторга», жили они в Ходейде, как на «необитаемом острове». Газеты получали с большим опозданием, и мечтали лишь об одном – о скорой, как можно, смене. Рискнули как-то вызвать семьи. Но жены и дети, оказавшись в Ходейде, сразу же заболели, практически все. И их пришлось срочно вывозить. Сначала – на африканское побережье, «в итальянскую колонию Эритрея», а оттуда, морем, – в Одессу (17).
Автор этой книги, работавший во второй половине 1970-х годов в советском консульстве в Ходейде, подтверждает, что многое из того, что видел там В. Шнейдеров в 1929 г., нисколько не изменилось и спустя полвека.
Активно функционировал в Красном море и порт Эль-Муджа (Моха), о котором мы уже рассказывали в этой книге. Купцы Древнего Йемена использовали его для торговли с Эритреей и Сомали. На судах своих, говорится в «Перипле Эритрейского моря», они ходили в лежащие напротив земли – за слоновой костью и рабами.
В своей «Христианской топографии монаха Космы» купец-путешественник Косма Индикоплов, объездивший (до пострижения в монахи) в 518–520 гг. многие страны Индийского океана, излагает легенду о заселении земель Африканского побережья Красного моря пришедшими из Йемена потомками Хама, одного из сыновей Ноя.
Повествуя о торговых обменах омеритов (химйаритов) с абиссинцами, в землях которых Косма Индикоплов любовался роскошным троном владыки Аксумского царства, он сообщает о том, что суда йеменских торговцев регулярно наведывались в Барбарию. Отмечает, что торговля арабов Южной Аравии с Абиссинией и другими землями Африканского побережья Красного моря была в то время в основном меновой, и проходила в местах так называемого немого торга (18).
Помимо Эль-Худайды (Ходейды) и Эль-Муджи (Мохи) на Красноморском побережье Йемена располагались еще две небольших естественных гавани, которые йеменцы использовали для каботажного плавания – Миди и Лохайа.
