Предания йеменцев повествуют, что, рассуждая о скоротечности жизни, ал-Йамани высказывался в том плане, ссылаясь на изречение пророка Дауда (царя Давида), что «человек умный должен знать время, в котором он живет», чувствовать биение его ритма. Советовал йеменцам следовать и другим «мудрым мыслям-наставлениям Дауда», как то: «придерживать, когда надо, язык свой»; «сполна отдаваться делу своему»; «не заниматься тем, в чем сомневаешься». Иными словами, быть тем, кем его сотворил Господь – человеком разумным; и, не переставая, «копить богатства ума». «Лишенный разума – решето», человек никчемный, гласит мудрость древних. Наделенный же разумом, знаниями и опытом жизни, – «солнечный диск». А «решетом, как известно, солнечный диск не закрыть». «Если нет того, чего желаешь, – советуют молодым людям йеменцы-аксакалы, – желай то, что есть». И добавляют: «Умный уповает на труд свой, а глупец – на свои надежды».
«Язык его, что секущий меч, слово его, что пронзающая насквозь стрела», – говорят йеменцы о тех, кто «познал искусство речи», – о сказателях, ораторах и поэтах.
Ораторы в царствах Древнего Йемена были в чести. Состояли членами ближайшего окружения шейхов, эмиров, султанов и королей. Дело в том, что в племенах существовал тогда обычай «предварять схватки на мечах поединками речи». Случалось, что племя «златоуста», терпевшего поражение в «словесном поединке» с противником, признавало себя побежденным, и покидало поле брани без боя.
Особым вниманием и почетом пользовались в царствах Древнего Йемена, как, впрочем, и повсюду в Аравии, поэты. Владыки сабецев и химйаритов считали не только почетным, но и крайне важным иметь при дворе именитых поэтов, «гончаров слова», способных увековечить и донести до потомков в сложенных ими стихах подвиги и деяния предков, и «не позволить времени пройти пером забвения по их жизни». Для йеменцев времен джахилийи (идолопоклонства) поэзия являлась ничем иным, как передаваемой и пополняемой из поколения в поколение изустной повестью «временных лет» племени; скрижалями, хранившими сведения о рождении племени и его деяниях, об обычаях, сказаниях и преданиях; этакой энциклопедией накопленных знаний, к которой обращались при принятии важных решений.
Слава поэта или «златоуста», как его еще величали в племенах Древнего Йемена, ширила среди них добрую молву о племени, к которому принадлежал тот или иной поэт, прославившийся на турнирах «витязей слова». Проходили они на рынках древних городов Йемена, таких, к примеру, как Забид и Таиз, Шибам и Сана’а’.
Главной ареной, где ежегодно собирались, чтобы «помериться силой слова» лучшие поэты, сказатели и ораторы со всей Аравии, и куда послушать их и обменяться товарами стекались люди со всех концов полуострова, отмечал в своей «Книге услады и развлечения» знаменитый арабский мыслитель Абу Хаййан ат-Таухиди (ум. ок. 1023), был рынок Сук-эль-‘Указ, что в Хиджазе. Тот, кто побеждал на нем, удостаивался права вывешивать свои стихи (касиды), вышитые золотыми нитями на шелковой ткани, у дверей Ка’абы. Потому-то и стали называть их в народе либо словом «му’аллака» («подвешенные»), либо «музаггаба» («позолоченные»). Касыду поэта-победителя, то есть поэму в стихах, посвященную своему племени, его деяниям и героям, их беззаветной преданности племени, по кусочкам разносили по всем уголкам Аравии представители других племен.
Там же, на встречах-конкурсах «мастеров слова», соревновались ораторы (хатибы) и сказатели (гассы). Первые из них, ораторы, обращались с зажигательными речами к гостям рынка со спин своих дромадеров. Гассы же повествовали о жизни предков, украшая их легендами, преданиями и сказаниями, расположившись на специально оборудованных для этих целей, приподнятых над землей, деревянных площадках-подмостках (7).
По возвращении домой поэту, громко заявившему о себе на «поединке златоустов», устраивали пышный прием. Девушки, по существовавшей тогда традиции, наряжались в брачные одежды, как бы демонстрируя тем самым, что все они готовы были бы стать невестами «витязя слова», победившего на «турнире речи», открытом и честном. Соседние племена направляли на такие торжества специальные депутации, чтобы поздравить «племя поэта» с удачей.
Величали поэта сохранившимся и по сей день в арабском языке словом «шайр», то есть человеком, хорошо сведущим в духовных ценностях аравийцев и достойно воспевающим их. «Искусство составления касиды из слов-жемчужин», как тогда выражались, считалось у арабов Древней Аравии ценнейшим даром, каким только мог облагодетельствовать человека Всевышний.
Величайшим из поэтов Древней Аравии, их «знаменосцем», арабские историки прошлого считали Имр’-л-Кайса (род. ок. 500). Предания арабов нарекли его «блуждающим принцем». Принадлежал он к знатному семейно-родовому клану племени бану кинд, отодвинувшемуся из Йемена в восточную часть полуострова, а потом, в V веке, – в Центральную Аравию, и заложившему там легендарное царство Киндитское.
По-доброму, с подчеркнутым вниманием в землях Йемена относились и относятся к сказателям и собирателям старины. Широкой популярностью среди населения пользовался проживавший в Сана’а’ сказатель ‘Абид ибн Шарийа ал-Джурхуми (ум. в конце VII в.). Слава о его «глубоких познаниях прошлого» гремела по всему Халифату. Повстречаться с ним и послушать его рассказы захотел халиф Му’авийа (661–680), который, как гласят своды арабской старины, «отличался ученостью и красноречием». Так вот, прибыв ко двору халифа, ал-Джурхуми рассказывал ему по вечерам, на протяжении года, древние предания о «царях арабов и неарабов», о причинах ухода племен из Йемена и расселении их по землям Верхней Аравии и Месопотамии, Сирии и Палестины, Египта и Северной Африки. Хикма, то есть мудрость, не раз говаривал этот просвещенный халиф, – лучшая черта правителя и мужчины.
Крупными знатоками прошлого Йемена сами арабские историки называют Вахбу ибн Мунаббиха, автора сочинения о древних правителях Йемена («Книги о коронованных царях химйаритов»; «Китаб ал-мулук ал-мутавваджа мин химйар»), и Хишама ибн ал-Калби (ум. 833), составившего «Книгу венцов о химйаритских царях» и еще несколько трудов о Южной Аравии.
Уважаемыми мужами в племенах Древнего Йемена были ‘ар-рафы (прорицатели). Йеменцы воспринимали их, также как и жрецов-оракулов, «доверенными лицами богов», наделенных даром «считывать знаки-послания богов», содержащиеся во снах людей. Самые известные из прорицателей, вошедшие в сказания народов «Острова арабов», – это Шикк и Сатих. Своды йеменской старины повествуют, что Сатиха, к примеру, не раз приглашали к себе владыки Йемена. Выслушав содержание сна одного из них, Сатих предрек йеменцам нашествие на их земли абиссинцев. Во сне царь увидел, что со стороны «земель зинджей» [черных людей] появилась из мрака большая голова, разинула пасть, напала на Тихаму, и съела там все подчистую». Сон этот, сказал царю Сатих, извещает о том, что лет через 60–70 после смерти твоей явятся в земли Йемена абиссинцы и надолго завладеют ими. Обеспокоенный таким сообщением, царь пригласил к себе другого прорицателя, Шикка. Но и он предсказал то же самое.
Сказания йеменцев сохранили имена еще двух знаменитых прорицателей, проживавших в Йемене и Неджде, – Ибн ‘Аджала и Аблака ибн Ас’ади. Первый из них уведомил йеменцев о грядущем властвовании в землях Йемена персов. Второй нагадал одной женщине-мекканке, что «родит она царя, имя которому будет Му’авийа». Действительно, став женой Абу Суфйана, знатного человека из клана курайшитов, «господ Мекки», родила она от него мальчика, будущего халифа Му’авийю, основателя династии ‘Умаййидов (Омейядов, 661–750).
