Для доставки паломников в Джидду принц обратился за помощью к агенту «Востгосторга», представлявшему в то время и интересы «Совторгфлота». Попросил вызвать в Ходейду специальный пароход, и на нем отправил паломников.
Один торговец-индус, как следует из очерков В. Шнейдерова, «тесно связанный с британцами», попытался, было, сорвать рейс «Совторгфлота», а заодно и подзаработать. Затребовал из Адена другой английский пароход. Скинул даже цены на билеты. Но трюк не удался. Задумка не сработала. Принц, как потом выяснилось, приказал портовым властям отправлять йеменских паломников только на советских судах. Прибывший вскоре в Ходейду пароход «Ильич» и доставил йеменских пилигримов в Джидду, недорого и в срок (84).
Сотрудники «Востгосторга» поведали В. Шнейдерову еще одну забавную историю, связанную с совершавшим тогда регулярные рейсы в Ходейду – по пути в Джидду из Персидского залива – советским пароходом «Лус», получившим свое название в честь революционера. В арабском языке слово «лус» означает «вор», «мошенник». Торговцы Ходейды, слыша такое наименование судна, пользоваться его услугами отказывались. Делать было нечего, и судно пришлось переименовать (85).
Расставаясь с советскими кинодокументалистами, принц подарил им «шесть мешков зерен лучшего йеменского кофе». Долго потом, говорит В. Шнейдеров, «кофейный гостинец» принца напоминал им в Москве о гостеприимном Йемене (стандартный вес мешка составлял, к слову, толи 80, толи 100 килограммов).
Из Ходейды кинодокументалисты отправились в г. Сана’а’. Передвигались в сопровождении почетного караула конных гвардейцев, рассказывает В. Шнейдеров. В «проездной грамоте» принца, имевшейся у них на руках, содержалось повеление наместникам имама в городах и шейхам племен «не чинить русским в пути никаких задержек».
Повсюду, будь то в кофейнях или караван-сараях, где они останавливались, чтобы перекусить или отдохнуть, В. Шнейдеров, по его словам, обращал внимание на то, как вели себя йеменцы, как они принимали пищу. Кушать по-арабски, отмечает он, – это есть руками. Йеменцы считают, что «нож и вилка придают пище неприятный, металлический привкус». Еду со стола можно брать в «любом порядке», какую захочешь. В домах торговцев и шейхов, у которых им довелось побывать в гостях, продолжает В. Шнейдеров, после кофе обязательно подавали наргиле. В гостевых комнатах возжигали благовонный ‘уд. Непременным атрибутом церемониала приема гостей в жилищах йеменцев В. Шнейдеров называет потчевание их катом. С ветвями ката на больших медных подносах слуги обходили гостей по окончании трапезы. Во многих домах в Йемене В. Шнейдеров, с его слов, видел русские самовары. Притом не какие-нибудь, а работы тульских или уральских мастеров (86).
Делясь впечатлениями о посещении г. Сана’а’, В. Шнейдеров сообщает, что в одном из предместий города располагалось большое еврейское поселение, обнесенное высокой каменной стеной, «со своим базаром, маленькими огородами и узкими чистыми улицами, застроенными домами, но без внешних украшений», считавшихся привилегией коренных йеменцев. Называлось оно Карйа ал-йахуди (Деревня иудеев). На раскинувшейся посреди нее площади стояло помещение для стражи, следившей за соблюдением порядка. Евреи занимались в основном торговлей и ювелирным ремеслом. Поскольку и г. Сана’а’, и земли вокруг нее славились своими виноградниками, то иудеи делали вина, а в зимний период – настойки на изюме и меде. Торговать хмельными напитками в мусульманском Йемене не разрешалось. Еврея, уличенного в продаже вина, наказывали строго. Лиц своих еврейские женщины не скрывали. Как и у местных арабов, у евреев Йемена «существовало многоженство». Жен еврей мог иметь сколько угодно, «в зависимости от толщины кошелька».
Несмотря на материальное благополучие, жилось евреям в Йемене, по словам В. Шнейдерова, непросто. Они обязаны были носить «отличную от арабов одежду»; уступать им при встрече дорогу; «обгонять их только с правой стороны». Евреям запрещалось иметь при себе оружие и ездить верхом; сидеть в присутствии мусульман и занимать какие-либо чиновничьи должности. Но вот торговать – сколько угодно. Сам имам Йахйа, владыка Йемена, о котором
В. Шнейдеров отзывается как о богатейшем человеке в своем королевстве, крупнейшем землевладельце и маститом купце, и тот не гнушался вести торговые операции «через своих евреев» – ловких и пронырливых коммерсантов из Карйа ал-йахуди.
Никаких статистических данных о бюджете королевства, пишет В. Шнейдеров, он, как ни старался, собрать не смог. Все деньги поступали непосредственно в руки к имаму, в том числе «налоги с урожая (10 %), с золотых украшений, с наличного капитала», а также подушный налог с евреев – от одного до четырех талеров Марии Терезии в год («сообразно с имущественным положением коммерсанта»). Все ценности и сокровища страны хранились в подземелье дворца правителя, «в кованых железом сундуках».
По рыночной площади Старого города, куда они отправились для съемок, делится воспоминаниями в очерках «Эль-Йемен» В. Шнейдеров, бродил «ободранный старик-глашатай», оповещавший посетителей рынка о прибытии и отбытии караванов. Его смело можно было бы назвать «живой местной газетой», информировавшей жителей Сана’а’ о важнейших событиях в городе. «Под стенами главной городской мечети располагались мастерские шлифовщиков ценных камней», агата, оникса и халцедона. Отдельными рядами стояли «мастерские медников, шорников, портных, матрасников и оружейников». Дальше следовали лавки фруктовщиков, зеленщиков, мясников, старьевщиков и галантерейщиков. В центре рынка размещались склады оптовиков, «вершителей судеб рынка и торговли». Вокруг них – «стойки менял и ростовщиков». В местах торговли сельскохозяйственными продуктами продавали «жареную в масле саранчу», считавшуюся в тех краях «неплохим лакомством», а также «дрова» для очага – «высушенный и спрессованный в круглые лепешки навоз – по копейке за четыре штуки». Парами расхаживали по рынку полицейские. Груди их украшали «медные бляхи» с надписью «Канун» («Закон»).
Привлек к себе внимание В. Шнейдерова и район Бир ‘Азаб (Сладкий колодец), где проживали в прошлом турецкие чиновники, а впоследствии – йеменская знать. Походил он, по словам В. Шнейдерова, на «московские Сокольники». Дома там утопали в садах и огородах.
Если по тенистым улочкам Старого города, переполненным народом, передвигался высокопоставленный чиновник, сообщает В. Шнейдеров, то впереди него, разгоняя толпу, бежали скороходы; сбоку от его лошади семенил слуга, «державший в руке саблю хозяина». Замыкали процессию несколько пеших солдат-телохранителей.
Город Сана’а’ надежно защищали толстые оборонительные стены со сторожевыми башнями и семью воротами, выходившими на дороги, связывавшими столицу с провинциями страны. День и ночь у этих ворот несли охранно-пропускную вахту караульные-часовые.
Старый город вплотную примыкал к горе Джабаль Никкум, высотой около 3000 метров. Вершину ее венчала крепость. В пещерах на склонах этой горы размещались армейские казармы и склады. От христианского храма, возведенного некогда Абрахой, замечает В. Шнейдеров, не осталось и следа. Память о нем сохранилась лишь в преданиях.
Поделился в своих заметках о Йемене В. Шнейдеров и наблюдениями о том, как покидал соборную мечеть в Сана’а’ имам, в 1929 г., после пятничной молитвы, то есть спустя 166 лет после того, как аналогичную процессию описал К. Нибур. Городская площадь, всегда днем «многолюдная и крикливая», замечает В. Шнейдеров, перед выходом имама из мечети замолкает. «Войска берут на караул». Из-под крытой галереи мечети «вываливается толпа телохранителей». За ними, «прикрытый от солнца шелковым зеленым зонтом с золотой росписью», выходит имам. По правую руку от него – визирь; тут же министр иностранных дел, Рагиббей. Вслед за имамом и сановниками выкатывает «людская волна в разноцветных чалмах». Лица мужчин украшают бороды. К ступеням мечети подают «единственную в городе карету», приобретенную в Лондоне, в подарок имаму, известным местным купцом. Имам садится в карету. Гремит военный оркестр. Колышутся знамена. Впереди – телохранители; за ними – правитель в карете, сопровождаемый «виднейшими сановниками, едущими верхом на породистых лошадях». Далее – личная гвардия короля. За ней – отряды регулярных войск местного гарнизона и артиллерия. По бокам пышной процессии – жандармы (87).
