Вернувшись в Зафар, вскоре умер. Сын его, Ас’ад, рос у деда. О происхождении своем царском долго не знал ничего. Однажды, забравшись на гору Ханум, повстречал там трех стариц-вещуний. Они-то и поведали ему, кто он. Но до этого подвергли его испытаниям. Увидев, что он спокойно прокатился верхом на гиене, не испытав ни страха, ни даже испуга, и что из двух, предложенных ему лож для сна, выбрал не мягкое, а жесткое, предрекли ему славное будущее; и посоветовали вернуть трон отца, что он и сделал.
Сказания племен Южной Аравии повествуют о нем как о царе справедливом и мудром, щедром и удачливом. С великим войском своим, еще до похода на Йасриб, он победоносно прошел по землям Месопотамии, где наголову разбил персидское войско под Вавилоном. Царя Кубаза, бежавшего с поля боя, настиг и сразил. Затем, разделив войско на три части, одну из армий, во главе с сыном Хассаном, направил на завоевание Китая. Другой армии, во главе с братом Йа’фуром, поставил целью добраться до Византии и овладеть Константинополем. Сам же, с третьей армией, в сопровождении сына Шамара дошел до Индии, где сразился в поединке и победил в нем владыку индусов. Во время этого похода Абу Кариб «забрал в свои руки» Иран, Афганистан и Индию. Что касается армии химйаритов, выдвинувшейся на ромейцев, то опрокинуть их она не смогла, но по пути в Византию захватила земли курдов. Хассану в Китае сопутствовала удача. Прославился и Шамар ибн Ас’ад. Продвинувшись из Афганистана в Среднюю Азию, он «поставил на колени» главный город Древнего Туркестана. Основательно «поправил» его, и назвал в свою честь Шамар-Кандом (Самаркандом).
Дело было так. Долго и безуспешно, как гласят сказания йеменцев, осаждал Шамар этот город. Но вот, наконец, удача улыбнулась ему. От перебежчика он узнал, что всеми делами в городе управляет дочь царя-старца. И он направил к ней посланца с письмом, в котором изъявил желание жениться на ней, сразу же, как вернется из похода в Китай. В качестве залога и в подтверждение серьезности своих намерений предложил взять на сохранение казну его войска, состоявшую из нескольких десятков запечатанных его личной печатью сундуков с золотом и серебром. При этом заметил, что в случае получения ею письма о его смерти с обязательно приложенным к нему личным кольцом-печаткой сундуки эти она может вскрыть и содержимое их забрать себе. Принцесса согласилась. Наступил вечер. Сундуки, доставленные к въездным воротам города воинами Шамара, внесли вовнутрь. Но в них – и в этом заключалась хитрость Шамара – прятались воины-химйариты, самые отчаянные и удалые. И в первую же ночь, выбравшись из сундуков, они открыли ворота города. Так он и овладел им. Увидев же принцессу, страстно в нее влюбился, взял ее в жены, и «обрел в городе том потомство». Из Средней Азии Шамар двинулся в Китай, на помощь брату Хассану, которому до его прихода уже удалось покорить многие из городов тамошних (3)
Со временем в Йемене, где иудейские торговые коммуны существовали уже во II в. н. э., а также в Хиджазе сложилась крупные колонии «народа йахуд» (евреев). Находясь вдали от родины, евреи обращали взоры свои во время молитвы в сторону Иерусалима. О вынужденном исходе иудеев в земли аравийские упоминал в своих стихах известный в Аравии еврейский поэт Сабуил бен ‘Адийа (500–560).
Аравийцы, по словам исследователей «Острова арабов», будь то йеменцы или хиджазцы, либо кто другой, не считали зазорным изымать собственность у евреев. Более того, утверждали, что имеют, дескать, на то законное право. Ведь Исма’ила, прародителя «арабов третичных», евреи незаконно в свое время лишили всего того, что должно было принадлежать ему по праву, как потомку и старшему сыну Ибрахима (Авраама) (4).
Богатый источник сведений о жизни и быте евреев Древнего Йемена – это анналы Вахбы ал-Йамани (656–732), известного йеменского собирателя сказаний и преданий, и записки прославленного путешественника, испанского еврея Бен Иона из Тудела, больше известного как Вениамин Тудельский (ум. 1173). В «стране Саба’», в землях Йемена, отмечал он, жили евреи, известные под именем рихавитов (детей Рихавы). Веру свою «держали крепко»; десятину со всего, что имели, отдавали своим мудрецам-талмудистам.
Христиане Древнего Йемена. Капсула времени
Среди первых проповедников христианства в Южной Аравии христианские источники называют апостолов Фому и Варфоломея.
Первый из них, как уже упоминалось в этой книге, потерпев кораблекрушение по пути в Индию (52 г.), у острова Сокотра, обратил проживавших на нем греков в христианство и воздвиг для них церковь – из обломков корабля, выброшенных волнами на берег.
О святом апостоле Варфоломее как первом проповеднике веры христианской в Южной Аравии сообщает в своем сочинении «Судьба христианства в Южной Аравии от времен апостольских до утверждения в ней магометанства» игумен Арсений. Об этом писали, говорит он, и Филосторгий, и Софроний, и Иероним, указывая на Варфоломея как на апостола «проповедовавшего Евангелие Христово сабеям, нынешним гомеритам» (химйаритам). «В числе тех, кто приходил за духовным наставлением к знаменитому подвижнику V века, преподобному Симеону Столпнику, – отмечает игумен Арсений, – упоминаются и гомериты». В житии Симеона Столпника (ок. 390–459), христианского святого, сирийского основателя новой формы аскезы, столпничества, сказывается, что, «аки реки», стекались к нему «народы разные, племена и языки»; хаживали к нему и гомериты (химйариты). Летописи повествуют, что во второй четверти V века несколько племенных вождей химйритов, находившихся по делам торговым в Сирии, выслушав проповедь Симеона Столпника, обратились в христианство.
В «Каталоге церковных писателей» Иеронима, замечает игумен Арсений, есть краткая заметка о путешествии в 190 г. в «Счастливую Аравию» некого Пантеона, направленного туда епископом Александрийским Дмитрием. Содержатся в «Каталоге» сведения и о другом «знаменитом учителе веры христианской» – об Оригене, которого приглашали к себе для выступлений с публичными проповедями аравийцы; притом дважды – в 239 и 247 гг. (5).
«Потаенными христианами», согласно летописям византийским, информирует игумен Арсений, были химйаритский царь ‘Абд Килал ибн Мат’уб (ок. 250), а также внук его, Вакий (320 г.)
О том, как христианство шагнуло в Наджран, крупный торговый центр на севере Йемена., рассказывает Ибн Хишам. Дело было так. Некто Файмиун (сирийский отшельник Евфимий; северные йеменцы называли его Файмиуном, а южные – Фимиуном), «приверженец веры Иисуса», странствовавший по Сирийской пустыне, «от одной деревни к другой», попал в плен к бедуинам; и оказался в рабстве, в Наджране, «вместе с последователем своим», Салихом. «Строго блюдя заветы Иисуса», скрытно вставал по ночам и совершал молитвы. И когда делал это, то хижина, где он ютился, озарялась светом, «освещалась без светильника». В ответ на соответствующий вопрос своего хозяина, однажды заставшего его за этим занятием и удивленного увиденным, поведал ему о «следуемой им вере». В состоявшемся затем откровенном разговоре сказал, что от той одиноко стоящей пальмы, которой, как божеству, поклоняются жители Наджрана, нет, дескать, по его разумению, «ни вреда, ни пользы». Пальма эта, молвил он, – всего лишь дерево, не более того. И как все другое на земле, «живое и неживое», подвластна она воле Господа, который «в силах сделать с ней, если возжелает, все, что захочет». Проговорив всю ночь, раб и хозяин, бывший, кстати, шейхом одного из племен, обитавших в районе Наджрана, договорились о следующем. Если случится так, что Бог, в которого верует Файмиун, «покажет над священной у наджранцев пальмой силу свою», то и он, а за ним и род, и племя его «примут веру Иисуса», и призовут к ней все население Наджрана.
