Случившееся повергло жителей города в шок. Люди негодовали. В кварталах расквартирования солдат-абиссинцев и в излюбленных ими винных погребках, располагавшихся в местах компактного проживания евреев в пригородах Сана’а’, раздавались, то и дело, призывы к отмщению, «скорому и справедливому». Сам Абраха буквально «пылал от гнева». Масла в огонь подлило сообщение о смерти Ибн Хоза, брата Абрахи, погибшего во время усмирения одного из взбунтовавшихся йеменских племен, которое обитало в вади (долине) Давасир. Крайне обидным и досадным было то, что пал Ибн Хоза не в открытом бою, а от стрелы предателя Орва, переметнувшегося к восставшим арабам. Абраха, свидетельствуют арабские хронисты, будучи «оскорбленным осквернением собора и глубоко опечаленным гибелью брата», поклялся, прилюдно, стоя на ступенях христианского храма, что «уничтожит святилище идолопоклонников в Мекке», «разорит и разрушит Ка’абу», покарает курайшитов, «господ Мекки», и «предаст мечу злодеев-кинанитов» (4).
И вскоре, «собрав войско великое», и «взяв с собой 12 слонов», пишет Закарийа’ ал-Казвини, двинулся Абраха на Мекку (570 г.). Слух о его выступлении быстро разнесся по всей Аравии. Солдаты, «распаленные жаждой отмщения» и речами своих командиров об «ожидавшей их в Мекке добыче богатой», рвались в поход. Шествие войск, когда они покидали город, возглавлял Абраха, гордо восседая на белом слоне. Тело «чудища абиссинского», чтобы защитить его от стрел неприятеля, «укрывали пластины из чистого золота». На голове Абрахи красовался «высокий полотняный колпак, украшенный золотым шитьем». На спину и плечи Абрахи спадали пришитые к колпаку «массивные золотые цепи». Одет был Абраха в красивую тунику, богато расшитую жемчугом и йеменскими полудрагоценными камнями ‘акик. Его мускулистые руки и короткую шею «украшали золотые цепи абиссинского образца». За Абрахой следовала группа музыкантов, а за ними – знатные горожане, сопровождавшие войско до выездных ворот. Шествие замыкали воины во главе с отважным и талантливым военачальником Каисом.
Абраха «жаждал мести». Такие же точно настроения царили и в армии. Двигалось воинство Абрахи в направлении Мекки стремительно. И даже тогда, когда земли Йемена остались позади, и армия в сопровождении боевых слонов вышла к рубежам пустыни, ни страшная аравийская жара, ни вязкие пески не сломили боевой дух воинов.
Курайшиты, прослышав о «походе Абрахи на Мекку со слонами», тоже не сидели, сложа руки. Собравшись у Ка’абы, «противостоявшей в то время Кресту», как отмечает известный исследователь Аравии, американский миссионер С. Цвемер, они постановили, что надобно бы Абраху остановить. Первыми на пути Абрахи в Мекку встали, к слову, северойеменские племена хамдан и часами во главе с их отважными шейхами Зу Наффаром и Ибн Хабибом. Мало того, что силы противников оказались неравными, так еще лошади и верблюды арабов, пугаясь слонов Абрахи, «ломали ряды»; и, как следствие, – сражение это аравийцы проиграли (5). Выдержать натиск воинов Абрахи, хорошо обученных и до зубов вооруженных, с мощным тараном в виде слонов, они, как ни старались, не смогли.
Весть о поражении хамданитов потрясла курайшитов. ‘Абд ал-Мутталиб, дед будущего Пророка Мухаммада, хранитель ключей от Ка’абы, срочно созвал совет старейшин Мекки, у стен древней Ка’абы. Пригласил на него и шейхов племен, союзных мекканцам. После долгих и горячих обсуждений решено было «отрядить к Абрахе гонца» с предложением «выкупить мир и Ка’абу» за «одну треть богатств Хиджаза», что означало тогда – домашнего скота жителей этого края.
Абраха на решении своем «повергнуть Ка’абу» стоял твердо, и предложение курайшитов о выкупе не принял. Воины Абрахи придерживались того же мнения. Требовали отмщения за осквернение Святого Креста, и ни о каком выкупе даже слышать не хотели.
Побывал в стане абиссинцев и сам ‘Абд ал-Мутталиб. В сказаниях арабов Аравии он предстает мужчиной «заметным», «лицом и статью красивым», «человеком мудрым и обходительным». Представившись, кто он и зачем пожаловал, был допущен к Абрахе. Когда пересек порог шатра, прошел внутрь и поклонился, то Абраха, сойдя с трона и усевшись на разостланный у трона ковер, пригласил присесть на него и своего высокого гостя.
Во время состоявшейся беседы ‘Абд ал-Мутталиб просил Абра-ху лишь об одном – вернуть ему 200 его верблюдов и освободить захваченных вместе с ними погонщиков. Ни о Мекке, ни о Ка’абе не обмолвился ни словом, чему Абраха немало удивился. Явился я, чтобы разрушить святилище в Мекке, сказал он, к которому приходят поклоняться своим божествам все племена Аравии. Ты же ведешь речь о верблюдах и погонщиках. И это в то время, когда могучая армия абиссинцев стоит неподалеку от стен твоего города. На что ‘Абд ал-Мутталиб спокойно ответил, что он – всего лишь владелец верблюдов. И хотел бы возвратить отобранное у него имущество, и, конечно же, освободить из плена ни в чем неповинных погонщиков, глав своих семейств и отцов своих детей. Что же касается Ка’абы, то «у нее есть свой господин». Ка’аба – это Дом Всемогущего. Он и защитит, если потребуется, и саму Ка’абу, и хранителя ключа от нее (6).
Абраха, будучи впечатленным смелостью ‘Абд ал-Мутталиба, силой духа его и глубиной веры в могущество Священной Ка’абы, все, что он просил, исполнил; и отпустил с миром. Посоветовал, однако, чтобы, по возвращении домой, он все же еще раз переговорил со старейшинами насчет того, чтобы мекканцы сдали город без боя.
Обо всем увиденном и услышанном им в «стане Абрахи», в том числе и о «чудищах огромных с клыками, идущих с Абрахой на Мекку», то есть о слонах, ‘Абд ал-Мутталиб честно поведал горожанам, собравшимся по его призыву у Ка’абы. Выслушав рассказ ‘Абд ал-Мутталиба о «движущейся на город вражеской силе несметной», говорится в сказаниях арабов Аравии, люди решили устроить Абрахе западню – в ущелье, на горной дороге у Мекки. Сам же ‘Абд ал-Мутталиб подошел к Ка’абе, ухватился за кольцо в двери, и, обратившись к силам небесным, тихо молвил, что идет на Мекку враг могучий. И что вторгся Абраха в земли Мекки с войском своим, чтобы порушить Ка’абу. Что пытался он «примирить Абраху с Ка’а-бой», но тот не послушал речей его. И, горя желанием сокрушить Ка’абу, вот-вот нападет на Мекку.
Аллах, повествуют своды аравийской старины, услышал слова ‘Абд ал-Мутталиба, и помог людям уберечь Мекку. Когда вошел Абраха с войском своим в ущелье, то угодил в засаду. Отвесные склоны ущелья, у которого на абиссинцев и напали мекканцы, хорошо скрывали прятавшихся на скалах лучников. Град стрел и камней, обрушившихся на воинов и слонов Абрахи, стал для них, как гром среди ясного неба. Слоны, обезумевшие от боли и страха, метались по узкому ущелью, давили и топтали всех и вся, – и коней, и верблюдов, и солдат. И опрокинули арабы войско Абрахи. Погибло много абиссинцев. Лежали они, поверженные, подобно скошенной ниве с колосьями «со съеденными зернами» (7). Количество погибших и раненых, а также больных воинов, подхвативших лихорадку по пути в Мекку, не оставляло ни малейшей надежды на возможность реванша. Осознав, что он повержен, Абраха отступил, и бесславно удалился из земель Священной Мекки. Год, когда это случилось (570), вошел в сказания и предания арабов Аравии под названием «Года слона», а сам Абраха – под именем «Человека слона».
