Со временем сражение это обросло множеством легенд. Одна из них гласит, что спасти Достопочтимую Мекку, родной город Мухаммада, Посланника Аллаха, помогли птички абабипъ, «мстители Господа», стаями налетевшие на воинов Абрахи. Камни, что они несли в своих клювах и лапках, и роняли на абиссинцев, а также «перья их острые, как стрелы», что сбрасывали они на них, и повергли, дескать, «пришельцев незваных», и «обратили их вспять». В ущелье, где Абраха с войском своим попал в засаду, действительно, гнездилось много птиц. И когда там развернулось сражение, то тучи их, покинув гнезда, буквально закрыли собой солнце. Стаи этих птиц и град камней, валившихся на головы воинов Абрахи со склонов ущелья, и породили легенду о «крылатых спасителях Мекки».
В другом сказании повествуется о том, что когда Абраха стоял станом неподалеку от Мекки, то обрушился вдруг на войско его «невиданный там дотоле град», да такой крупный и сильный, что воины Абрахи «страдали от него как от камней, пущенных в них из пращей вражеских». «Чудище же абиссинское», белый слон Абрахи, на котором он торжественно выехал из Сана’а’, «никак не хотел двигаться вперед, в направлении Мекки, как его к тому не принуждали». Прорицательница, сопровождавшая в походе Абраху, «усмотрела в этом дурное предзнаменование» (8). Действительно, удача отвернулась от Абрахи; и произошло это буквально на пороге Мекки.
Упоминают предания и о том, что так же, как слон, вел себя и Махмуд, верблюд Абрахи. «Как только его поворачивали в сторону Мекки, он тут же опускался на колени, и не сходил с места». Если же разворачивали в любую другую сторону, то сразу исполнял то, что приказывали, давая знать, тем самым, что нашествие на Мекку ничего хорошего Абрахе не сулит.
«Нечестивец Абраха, покусившийся на Достопочтимую Мекку», возвратился в Сана’а’, «битым и опозоренным». Ка’абу, как страстно желал того, – «не пленил». Большую часть войска потерял. Помимо мук душевных, его «терзали и рвали на части» боли физические. Пораженный болезнью неизлечимой, он вскоре скончался. Тело этого человека, «пошедшего с мечом на Мекку», разлагалось так быстро, пишет знаток арабской древности Хишам ал-Калби (ум. 820), что «сгнивавшие части отваливались прямо кусками». Когда те из воинов Абрахи, кто выжил, входили в Сана’а’, то сам он, по свидетельствам очевидцев, неспособный уже передвигаться и уложенный на носилки, походил на «общипанного цыпленка».
Рассказывая о походе Абрахи на Мекку, ал-Калби сообщает следующее. И поставил Абраха ал-Ашрам храм в г. Сана’а’, кафедральный собор ал-Калис, из «мрамора и прекрасного позолоченного дерева», и известил царя Абиссинии: «Возвел я для тебя церковь, подобной которой никто никогда не строил. И не оставлю я арабов [в покое], пока не отвращу их паломничество от святилища, к которому они его совершают». Прослышал об этом храме, продолжает ал-Калби, «один из тех, чьей властью переносятся священные месяцы». И послал двух своих сородичей в Йемен. Велел им отправиться в храм и «испражниться там», что один из них и сделал. Когда узнал об этом Абраха, то страшно разгневался, и поинтересовался: «Кто осмелился на это?». Ему ответили: «Кто-то из тех, кто поклоняется Ка’абе». И тогда выступил он в поход на Мекку, «со слонами и эфиопами». «И случилось с ним то, что случилось» (9).
Через пятьдесят дней после этого похода Абрахи, как явствует из работ крупного ученого, историка и географа Мухаммада ал-Хорезми (783–850), «в понедельник 17 даймаха, в сороковом году царствования Ануширвана, родился в Мекке основатель ислама – Мухаммад» (10).
Во время правления в Йемене легендарного Абрахи восстали против него, в 541 г., несколько йеменских кашей, родоплеменных вождей Хадрамаута, во главе с Зу Джаданом. Тогда же (542 г.) случился и очередной прорыв Ма’рибской плотины. На время ее поправки договорились о перемирии. Вода затопила все окрестности Ма’риба, «произведя, – как сказывают предания южноаравийцев, – опустошение страшное». Поскольку восстановить плотину, как полагали проживавшие в той округе племена, «не представлялось возможным», то многие из них покинули родные края, и «разошлись по чужим землям». Однако Абрахе удалось все же сделать невозможное – «возвратить плотину к жизни». На празднествах, устроенных им по случаю завершения восстановительных работ, присутствовали «послы Рума [Византии], Фарса [Персии] и царства Лахмидского». И вот тогда-то Абраха, именовавший себя «наместником властелина царств Аксумского, Сабейского и Химйаритского, и всего Йемена», недвусмысленно дал понять своим гостям, что главная цель его миссии в Йемене – распространение христианства, притом не только в Южной Аравии, но и в других землях полуострова. Восстание кашей Абраха подавил, жестоко и беспощадно. И с тех пор никто больше не осмеливался перечить ему и противиться его воле.
Первое разрушение Ма’рибской плотины, поившей водой 9600 гектаров земли, произошло, как уже упоминалось в этой книге, по одним источникам, в 450 г., по другим – в 454 г., а третье – около 600 года. Когда плотину прорвало в первый раз, то в целях ее быстрой починки властелин Ма’риба обратился с призывом к народу. И тех, кто «откликнулся на него» и прибыл на восстановительные работы, говорится в преданиях южноаравийцев, пересказанных известными собирателями йеменской старины, насчитывалось до «20 тысяч человек». Стены плотины поправили быстро. На питание работавших ушло: «285 340 мер зерна; 1363 голов верблюдов, овец и коров; 42 емкости меда и масла; питьевую воду для них возили на 1 тыс. пар крупного рогатого скота и 670 верблюдах» (10*).
Последний размыв плотины (ок. 600 г.) был настолько серьезным, что восстановить ее не удалось.
Плотина Ма’риб располагалась между двумя горами. Дождевые воды, что она собирала в огромный резервуар, «походивший на озеро», спускали, когда требовалось, через 70 ирригационных каналов для орошения 70 сельхозугодий. Прорывы плотины вызывали миграционные процессы.
«После того как Абрахи не стало», повествуют сказания йеменцев, властвовали в их стране сыновья Абрахи. Сначала Йаксум ибн Абраха, а потом – Масрук ибн Абраха.
Собиратели аравийских древностей именуют абиссинцев кушитами., потомками Куша, сына Хама. «Запачкавшись грехами» перед отцом своим, Нухом (Ноем), Хам покинул родные земли, перешел море (Красное) и удалился в «чужие края». Искренним и горячим желанием Хама было победно вернуться назад, в оставленную им когда-то, но не стершуюся в памяти Аравию. Бытует среди йеменцев мнение, что вторжение абиссинцев, потомков одного из колен Хамовых, в Йемен, во владения потомков Сама (Сима), родного брата Хама, и стало исполнением, в какой-то мере, предсмертной воли Хама.
Сайф ибн Зу Йазан ал-Химйари. Изгнание из Йемена абиссинцев и приход в страну персов
Деспотизм абиссинцев и трудовые повинности, наложенные ими на население Йемена, порождали вспыхивавшие, то и дело, мятежи и восстания местных племен. Из сочинений йеменского историка XII в. Нашвана ибн Са’ида ал-Химйари и арабского хрониста и мыслителя XIV в. ‘Абд ар-Рахмана ибн Мухаммада ибн Халдуна известно, что один из потомков славной династии химйаритов, принц Сайф ибн Зу Йазан ал-Химйари, по прозвищу ал-Мурра (Решительный), «решил попытаться усмирить бесчинства абиссинцев». По словам Абу Фараджа ал-Исфахани (897–967), составителя антологии арабской поэзии с VI по X века («Книги песен»), принц поклялся не пить хмельные напитки и не прикасаться к женщине, пока не отомстит абиссинцам за страдания и позор, нанесенные его семейному клану и всему народу Йемена.
