Прибрежная полоса Омана оставалось под контролем Ормуза до 1507 г., то есть до прихода в земли Южной Аравии португальцев.
«Падение величия» Ормуза (арабы Аравии называли его не иначе как «алмазом на золотом перстне мира») началось с появлением в «восточных морях» португальцев, надолго подчинивших Ормуз владычеству Лиссабона. Подобно тому, как не дожили до наших дней такие величественные мегаполисы прошлого, как Вавилон и Ма’риб, не сохранился под натиском времени и Ормуз Великолепный.
Португальцы
До эпохи великих географических открытий Побережье Южной Аравии вообще и Оманское побережье в частности находились вне сферы влияния европейских держав. Начало их проникновения туда можно датировать временем появления в Индийском океане флотилии Васко да Гамы (1498). Цель его экспедиции состояла в поиске морского пути в Индию, к «рынку пряностей».
Господство Лиссабона в зоне Персидского залива было долгим (1507–1650), а для арабов Аравии – тяжелым. Действуя жестко и изобретательно, силой и подкупами, Португалия создала на Востоке огромную колониальную империю, протяженностью от побережья Восточной Африки, зоны Персидского залива и Индии до Индонезийских островов и Китайского моря. Продвигаясь на Восток, имела перед собой конкретную цель: прибрать к рукам торговлю специями, и в первую очередь – черным перцем. В то время купцы в Европе именовали его «черным золотом», так как сделки с ним приносили колоссальные доходы.
Первым шагом португальцев на пути к установлению своего господства в зоне Персидского залива стал захват ими острова Сукутры (Сокотры). Овладев крепостью арабов и разместив в ней первый в Южной Аравии португальский военный гарнизон, превратив остров в сторожевой пост Лиссабона у Баб-эль-Мандебского пролива, эскадра португальцев разделилась и проследовала дальше. Один отряд отправился в Индию, а другой, в составе 7 кораблей с 500-ми матросами, во главе с адмиралом Афонсу д’Албукерки, выдвинулся на Ормуз (10 августа 1507 г.). Продвигаясь вдоль побережья Южной Аравии, д‘Албукерки захватывал, грабил и сжигал все встречавшиеся ему на пути суда сарацинов (арабов), разрушал все неповиновавшиеся ему портовые города, безжалостно казнил и калечил пленных, и потому приобрел у арабов Южной Аравии прозвище Жестого зверя и печальную славу палача и неприятеля мусульман.
Побывав на острове Масира, обогнув мыс Рас-эль-Хадд и проследовав мимо Сура, названного в судовом журнале флагманского корабля д’Албукерки небольшой деревушкой, португальская эскадра пришла в Калхат. В первый день стоянки никаких контактов с властями города не происходило. На следующий день, утром, д’Албукерки отправил на берег двух офицеров с переводчиком.
Губернатор Калхата принял их учтиво. Информировал, что город подвластен королю Ормуза, и все, что нужно португальцам, будет им предоставлено. На следующий день имел место еще один контакт – губернатора города с д’Албукерки. Тот потребовал, чтобы он встал под власть португальской короны. Губернатор ответил, что данный вопрос – не в его компетенции, и подлежит обсуждению с королем Ормуза. Вместе с тем, отметил, что Калхат уже продемонстрировал свое доброе отношение к португальцам, и готов и в будущем оказывать им всяческое содействие. Расставаясь, преподнес д’Албукерке в подарок несколько больших корзин с финиками, любимым лакомством аравийцев. Калхат д’Албукерки не тронул, а вот аденское торговое судно с 200 тоннами груза, стоявшее в порту, захватил, и потребовал за него выкуп. Покинув Калхат, выдвинулся на Карйат.
Пришел в Карйат ночью. На следующее утро, увидев, что ни одна лодка порт не покинула, провел рекогносцировку побережья. И обнаружил, что Калхат приготовился к обороне и располагает двумя батареями по четыря орудия в каждой. Выведя их из строя прицельным огнем со своих кораблей, д’Албукерки город штурмовал и захватил. Тридцать восемь судов, стоявших в порту, больших и малых, сжег. Население Карйата, не склонившее голову перед «неистовым португальцем», подверг жестокому насилию. Женщинам велел отрезать носы и уши, а мужчин, захваченных в плен, лишить рук и ног; и искалеченными – в назидание тем, кто смог укрыться, бежав в горы, – оставил лежать, истекая кровью, на городской площади.
Оставив сожженный им Карйат, д’Албукерки через четыря дня пришел в Маскат. Увидел, что город хорошо укреплен, и взять его непросто. Жители Маската, прослышав о судьбе Карйата и не желая подвергнуть и свой город той же участи, направили к д’Албукерки двух нотеблей. Д’Албукерки вступил с ними в переговоры. Но поскольку на руках у них никаких документов, выданных губернатором Маската и удостоверяющих их полномочия вести переговоры, не имелось, – отправил посланцев обратно. Сказал, что ждет их вместе с губернатором на борту своего флагманского судна следующим утром. После этого сразу же распорядился промерять и обследовать гавань, и внимательно осмотреть побережье на предмет определения местоположения фортификационных сооружений. Согласно собранным им сведениям, оманцы соорудили из камня довольно мощный оборонительный вал вдоль побережья и установили на нем несколько орудий. Переговорщикам, явившимся к нему на следующий день, д’Албукерки заявил, что маскатцы должны будут платить годовую дань и обеспечивать его флот, когда потребуется, водой и продовольствием. Стороны, вроде бы, примирились. Губернатор Маската распорядился доставить португальцам необходимые им продукты – в знак внимания и уважения к ним, как подчеркнул, со стороны короля Ормуза. Однако в ночь того же дня в Маскат прибыло около двух тысяч воинов с Ормуза. И когда несколько лодок с матросами д’Албукерки подошли на следующее утро к побережью, дабы пополнить запасы воды, то их всех перебили, а лодки сожгли. Д’Албукерки город захватил. Оманцев в схлестке той, как повествуют сказания, полегло немало. Погиб и губернатор Маската. Город подвергся тотальному грабежу.
Проведя в Маскате восемь дней, произведя починку судов, пополнив запасы воды и продовольствия, и переместив на свои суда 30 захваченных им в Маскате пушек, д’Албукерки собирался уже покинуть Маскат, и при этом непременно спалить его – в отместку за оказанное ему сопротивление.
В это саме время к нему прибыла депутация знатных горожан с просьбой «пожалеть город и стоящие в бухте суда». Д’Албукерки потребовал выкуп – в размере 10 000 ашрафи золотом, к полудню следующего дня. Собрать такую сумму и заплатить выкуп к установленному времени оманцы не смогли. Реакция д’Албукерки последовала незамедлительно – город подожгли, а 34 крупнотоннажных судна, стоявших на якоре в бухте, спалили.
Не сохранилась и главная мечеть Маската, большая и красивая, по воспоминаниям путешественников, с искусной резьбой по дереву. Согласно преданиям, трое португальцев, подрубавших деревянные опоры мечети, оказались под рухнувшими на них сводами. Все думали, что они погибли, но португальцы ко всеобщему удивлению выжили. Д’Албукерки расценил это как знак Всевышнего в отмщение за притеснения, что христиане понесли в свое время от сарацинов. И, встав на колени, возблагодарил Господа.
О Маскате, «важном складочном месте Королевства Ормуз», д’Албукерки отзывался впоследствии как о «большом и очень населенном городе у края моря, окруженном горами и скалами», где много фруктовых садов и огродов, и пальмовых рощ с колодцами пресной воды. Гавань тамошнюю, «в виде лошадиной подковы», считал отменной, «хорошо защищенной от всех ветров». Маскат называл бойким рынком Южной Аравии, где «торговали лошадьми чистой арабской породы и финиками отменными».
