— Это всего лишь эхо, — усмехнулся Кандр.
— И всё же.
— Ладно. Вы пришли не затем, чтобы отвечать на наши вопросы. Так ведь? — Кивок. — Вам нужно то, что оставил мой дед Фениксу, кем бы тот не был. Уж не обессудьте, но как-то это всё сомнительно. Да и вы многовато туману напустили. Не возьму я в толк, зачем он решил передать свою драгоценность совершенно незнакомому нам парнишке. Ведь когда мой дед умер, вам, господин Лайтнед, было лет тринадцать?
— Пятнадцать, — не соврал, но округлил гость.
— Не важно. Коли вы нас дурите, так пусть ваш обман останется на вашей же совести. Я останусь послушным и преданным внуком. И раз ко мне пришёл человек, назвавшийся таким чудным именем, я обязан ему отдать то, что полагается. Только задам напоследок вопрос: что же конкретно мой дед вам обещал?
— Вы очень хороший внук, — с удовольствием отметил Лайтнед. — Мне был обещан компас из серебра. На крышке герб в виде коронованного фазана в обрамлении растительного узора. Внутри выбиты слова: «Стремящийся вечно, помнящий ежечасно, ищущий без перерыва». И мне нужен небольшой сундучок с кодовым замком и всем его содержимым, конечно же.
— Мы не знаем, что в нём, — призналась Герта. — Господин Тулс ни разу не открывал при нас тот сундук. И тем более, нам неизвестно, как он отпирается. Ни в своём завещании, ни в других бумагах не оставлено пароля. Нести?
— Женщина, ты ещё спрашиваешь?! — гаркнул Кандр. — И не забудь компас, он тоже должен быть в ящике. Мы долго не решались убрать вещи деда, но… не могут же они вечно пылиться? Скоро у меня самого появятся внуки, им надо будет готовить детскую. Надо же, — неожиданно усмехнулся. — Заявил, что не верю вам, и тут же принялся оправдываться. А знаете, мне, в общем-то, всё равно, кто вы на самом деле, Феникс… Я знаю, что мой дед всю жизнь был человеком одиноким. Друзей, настоящих друзей, у него не водилось. С женщинами он держался на расстоянии. Говорил, что единственной любовью для него была моя бабка, хотя я ни разу не видел его, предающимся воспоминаниям о ней. Дети давно с ним потеряли связь, и меня дед нашёл в приюте почти по чистой случайности. Так что, если вы… Если у вас с ним была некая связь, не важно, какого рода — духовная там или по переписке, я могу только этому радоваться.
Кандр выглядел ещё более утомлённым и раздосадованным, чем полчаса назад, в начале их нелёгких переговоров с Лайтнедом. Для него непривычно было выговариваться перед мальчишками, носящими яркие кафтаны и сидящими на диване так, словно тот принадлежал им, а не Кандру. Гость совсем уж нагло подлил себе лимонада в опустевший стакан, но увидав кислый взгляд хозяина, поспешил пояснить:
— Уж больно вкусный.
— Вот, принесла. — Герта вернулась с сундуком в руках. Протянула тот гостю, потом вынула из кармана металлическую коробочку компаса.
Фредрик не спешил откланиваться. Сначала опустил теперь уже своё имущество на стол, что-то набрал на замке и, откинув крышку, обнажил обтянутую сукном внутренность сундучка. В нём оказались какие-то бумаги. Множество свёрнутых втрое посеревших, пожелтевших и совсем ещё белых бумаг. Сверху лежал запечатанный сургучом конверт, который Лайтнед протянул Кандру.
— Это для вас.
— Для меня? — совсем растерялся мужчина.
— Можете прочесть, когда захотите. Это от вашего деда. Тут вся его история, и какой бы невероятной она не показалась, более правдивого рассказа о жизни вы не найдёте. Нет, не просите меня пересказывать или отрывать, откуда я её знаю. Я был очень рад увидеть вас. Мне теперь сделалось спокойно. Благодарю за то, что выполнили наказ деда. Обещаю: больше не побеспокою вашу семью. Мы видимся в первый и в последний раз, и я рассчитываю на то, что вы не станете меня искать, как бы вам не хотелось.
— Зачем нам вас искать? — задала разумный вопрос Герта, но Кандр снова шикнул на неё.
Его пальцы уже сами по себе начали осторожно отдирать сургуч, а глаза забегали от загадочного гостя к письму и обратно. Лайтнед пожал плечами, как бы намекая, что всякое в этой жизни может случиться, ему-то откуда знать? После чего специально громко захлопнул сундук, заставив супругов подскочить на месте, и простился:
— Что ж, мне пора. Спасибо за гостеприимство и за лимонад. Мне его очень не хватало последнее время.
Кандр поспешно дёрнулся, чтобы проводить юношу, но тот отмахнулся. Сам вышел на крыльцо, закрыл за собой дверь и поспешил прочь, как можно дальше от непримечательного дома с зелёной черепицей. Только отойдя на приличное расстояние, Лайтнед решился подробнее рассмотреть свою добычу. Низкая кирпичная ограда послужила для того, чтобы поставить на неё, хоть маленький, но лишённый ручки, а потому неудобный сундучок. До него тоже дойдёт очередь. А пока Фредрика больше интересовал компас.
Он любовно погладил отчеканенную птицу пальцами — обязательный ритуал, своего рода очередное знакомство. Потом осмотрел со всех сторон, но не нашёл ни новых царапин, ни других потерь. Компас был почищен мягкой рукой Герты или тёплыми пальцами самого Кандра, но мелкие бороздки так и остались тёмными. Уж такова его доля — портить всё. Даже серебро рядом с Лайтнедом быстро окислялось. Не пройдёт и месяца, как компас опять станет наполовину черным. Но пока он блестел в лучах неожиданно показавшегося солнца. Пускал в серые глаза юноши зайчики, делая их по-стариковски бесцветными и слезящимися.
И вот настал момент, ради которого всё затевалось. Весь этот поход в гости с утра пораньше и долгий, выматывающий разговор. Фредрик подцепил специальный выступ и осторожно открыл компас. Оглядел округлость вытравленных букв. Их добавили позже, через тридцать лет послеизготовления самого прибор. Три строчки: «Стремящийся вечно, помнящий ежечасно, ищущий без перерыва», — как старинный девиз рода, каковым не был. Зато имел ещё одну часть:
— Любящий безмерно, — прошептал Лайтнед.
И словно услышав заветный отклик, компас ожил в его руках. Стрелка завертелась, ища нечто не то в воздухе, не то в сердце самого Фредрика или прислушиваясь к неслышному смертным голосу. А потом остановилась, охотничьим псом намертво встала, не двигаясь больше ни на волос. Лайтнед посмотрел туда, куда она показывала, но ничего интересного в том направлении не нашёл. Вздохнув и воровато осмотревшись, нет ли поблизости бдительных прохожих, вскарабкался на ограду. Полутора локтей хватило, чтобы увидеть намного дальше.
— Так и что у нас там? Рынок, здание школы, — сам для себя подвёл итог молодой человек. — Нет, не думаю. Академия? Но зачем?
Мысли, как пугливые птички перепрыгивали одна за другой с места на место. Пока не поднялась вся стайка разом. И в этом мельтешении слов и образов — маленьких крыльев, он увидел главное: парящий над головой цеппелин. Всё сошлось. Снова, и на этот раз понимание пришло гораздо быстрее. Узкая тропинка, которая прежде оборвалась, снова петляла перед Фредриком. Студенты академии могут только мечтать стать командирами, взлететь ввысь, сделаться кем-то более значительным, чем второй сын плотника или кузнеца. Он давно стал больше себя изначального в сотню раз, давно перестал чувствовать себя чьим-то сыном… И что-то добавить к своей истории здесь, на планете, ему было нечего. Лайтнед третий раз за утро улыбнулся и зашагал обратно домой. У него предостаточно времени. Теперь — уж точно.
