Тейлус как стоял, так и опустился на лавку. Старался он забыть о пророчестве ведуна, да только всё складывалось один к одному.
Спустя три месяца после их визита к старику, на городок обрушилась неведомая напасть. Говорили, будто пришла она с иноземными купцами, другие шептались, что это — вовсе происки местной ведьмы, которую накануне спалили на площади. Она-де обещала, пока языки пламени не перекинулись с дров на её грязную сорочку, что никто из присутствующих при казни не протянет дольше недели. Но каковы бы не были причины, а вскоре один за другим стали люди в городе заболевать. Симптомы у всех были одинаковые, сходные с теми, что сейчас проявлялись у Фабийолля: жар, полное неприятие пищи, как твёрдой, так и жидкой. Через три-четыре дня, ослабевший больной начинал покрываться мелкими гнойничками с тёмно-красной каймой. Они чесались, затягивались корочкой и быстро чернели. Отсюда и прозвали местные болезнь чёрной коростой. Умирали, правда, не все. Тейлус сам лично видел нескольких выздоровевших, но настолько похудевших и подурневших, что впору было и их закапывать в землю».
— Не хотел бы я жить в те времена, — поёжился редактор, и теперь уже по своей воле отложил рукопись. — Ведуны, колдуньи и полная антисанитария. Я так понимаю, это та самая зараза, которая погубила знаменитого поэта Истера в начале прошлого века.
— Его погубила глупость, — сухо пожал плечами доктор. — От вирусного брохелеза давно делают прививки. Да и лечиться он обычными противомикробными средствами. Может, Истер и писал прекрасные стихи, но его приверженность так называемому «естественному» образу жизни вызывает у меня, как у образованного человека, дикое отторжение. Он ведь даже мыла не признавал.
— «Пока Майетолль, согнувшись и закрыв лицо руками, плакала, её супруг всё больше наполнялся гневом. Проклятый ведун! Это он накликал беду. Может, Тейлус и не верил в судьбу, но в том, что у некоторых людей есть дурной глаз, даже не сомневался. Стоит таким злодеям открыть свой рот, как хорошему человеку надо немедленно закрывать уши и бежать как можно дальше. А не стоять столбом, как они с Маейтолль стояли, выслушивая старика. Но прошлого не воротишь, а значит, надо исправлять свои ошибки сейчас. Прежде всего, необходимо успокоиться самому и привести в чувства жену. Стоило чуть приподняться, как замолкнувший младенец снова расплакался на руках отца.
«Э, нет! — глядя на покрасневшее, перекошенное личико Фабийолля, твёрдо решил Тейлус. — Мой сын проживёт не двадцать, не сорок, и даже не шестьдесят лет, а гораздо больше. Я не отдам его чёрной коросте, пусть даже самому придётся сгинуть. Ты сам сказал об этом, ведун. И раз одни твои слова услышала Птица, то и другие она должна была услыхать!»
— Успокойся, милая моя Майетолль, — вслух же заговорил он. — Раз ничто из того, что нам ведомо, не может излечить нашего ребёнка, то я пойду искать неведомое средство. Долго я думал над словами ведуна. Каждое из них правдой оказалось. Но раз так, значит, существует и спасение.
— И что ты намерен делать? — шмыгая носом, но хотя бы перестав плакать, спросила жена Тейлуса. — Поедешь в столицу? Отправишься в горы, чтобы найти волшебный камень? Боюсь, поиски твои затянутся, и по прибытии ты уже не застанешь ни нашего малыша, ни меня в живых, ибо, если он умрёт, моя жизнь станет бессмысленна.
— Не произноси слов таких! Коли так, так и мне придётся уйти за грань, вслед за вами двумя. Но пока моё дыхание ещё не оборвалось, не будет мне покоя. Нет, путь мой лежит не так далеко. И искать буду не мистический камень, а ответы. Тот, кто обрёк нас на такие мучения, он один способен избавить от них. Я поеду к избушке Вайлеха и, если надо, вышибу её дверь. Хоть вместе с духом его мерзким, а вытрясу я из ведьмака способ спасти сына нашего.
Не успела Майетолль возразить, как её муж накинул куртку и скрылся в вечернем тумане».
Наследник гор (часть 3)
«Ослик по кличке Толокно не уступал в благородстве ни одному коню. Он был необычайно вынослив и очень послушен. Стоя в своём загоне, Толокно жевал сено, когда до него донеслись быстрые шаги хозяина. Будь ослик человеком, то сказал бы нечто вроде: «Ага, что-то, верно стряслось!» — но он только пронзительно заревел и стал нетерпеливо перебирать копытами. Толокно являлся не только единственной скотиной Тейлуса, но и настоящим кормильцем всей семьи. Как отец и дед до него, Тейлус работал на маслодавильне. Со всех окрестных деревень к нему свозили подсолнечник и лён, рапс и кукурузу. И тогда мужчина привязывал Толокно к огромному рычагу и заставлял его крутить тяжёлый валун, но ослик не жаловался, не брыкался и не останавливался до тех пор, пока масло не выжималось до последней капли. Мужчина любил своего чудного ослика и не продал бы его даже за мешок золота.
Едва отворилась дверь загона, как Толокно поспешил ткнуться своей мордой в грудь хозяина, требуя ласки и поощрения. Но получил не привычный кусок хлеба, а тычок по лбу:
— Не сейчас!
Ослик был не только послушным, но и совершенно необидчивым. А потому лишь опустил длинные уши и позволил вывести себя из сарая. Пусть он не был так же стремителен, как длинноногие скакуны, пусть его седока нещадно трясло, но на своих двоих Тейлус добирался бы до избушки ведуна гораздо дольше. Не заметил взволнованный отец ни ухабов на дороге, ни сгущающейся темноты, ни начавшегося дождя. Уже поздно вечером, вымокший до нитки, постучался он в дверь ведуна, прося открыть ему. Но в ответ услышал только:
— Убирайся, не о чем мне с тобой разговаривать!
Обошёл незваный гость вокруг избы, в окна заглянул, потоптался на крыльце и снова начал барабанить по двери, требуя впустить. Но Вайлех крикнул:
— Пошёл вон, кому говорят!
Тейлус сошёл со ступеней, не зная, что и предпринять. Как бы не храбрился он перед женой, а чужую дверь выбивать не решился. Но раз уговорить старика не выходит, раз не действуют на него угрозы, надо попробовать что-то ещё. Взгляд просителя упал на стоящего рядом осла. Словно поняв, о чём думает хозяин, Толокно немедленно повернул к нему морду, и было в его глазах столько покорности, что мужчина едва не расплакался. Не имелось у Тейлуса ни золота, ни драгоценных камней, ни земли, чтобы преподнести их старику. Единственным его достоянием служил маленький ослик. И хотя невыносимо горько было расставаться мужчине с Толокном, но ни один даже самый сметливый и трудолюбивый осёл не стоит жизни ребёнка.
— Впусти меня, ведун! — в который раз попытался перекричать дождь и поднявшийся ветер Тейлус. — Коли не хочешь совет дать запросто, так возьми последнее, что у меня осталось — моего осла.
— Да на что мне осёл? — Неожиданно распахнул дверь Вайлех. — Ладно уж, заходи, упрямец. Но прежде пообещай: чтобы я не сказал, всё исполнишь в точности!
— Даже если прикажешь в кипяток прыгнуть — сделаю! — едва не падая на колени, с горячностью произнёс самоотверженный отец.
— Уж поверь, в кипяток тебе прыгать не придётся, — со странной усмешкой ответил ведун, позволяя Тейлусу скрыться внутри избы. При этих словах в небе сверкнула молния, а грохот грома не дал расслышать гостю следующую фразу: — Будет кое-что похуже горячей воды.
