Ольга повернулась на бок и закрыла глаза. Поспать бы ещё немного и набраться сил. Но сон как ветром сдуло.
Вспоминала бегство из Малгри-Хаус, не понимая, как она, трусиха, решилась на подобный шаг? Был ли другой выход? Был — сидеть в особняке под замком, как того желал его сиятельство, и ждать исхода.
Перебирала в памяти события пятидневной давности, как подстёгиваемая страхом быть не только пойманной людьми графа, но и вероятностью встретить на пути к церкви лихого человека или дикого зверя, бежала по едва видной дороге.
Неслась так, что вспотела. Дышала как паровоз, вдыхая открытым ртом морозный воздух.
Шарахалась от кустов, неясных теней зимнего утра. Это летом здесь благодать, а зимой…
Удобная обувь стала палочкой-выручалочкой. Ольга не представляла, как бы осилила заснеженную, ухабистую дорогу в викторианских зимних сапожках на рыбьем меху, тонкой подошве и жутких каблуках-рюмочках.
Выдохнула с облегчением, когда показалась церковь. Успокоилась, замедлила шаг и направилась к входу. Служба, судя по всему, закончилась. Выходившие прихожане, в основном старики, беззастенчиво смотрели на неё: кто-то с нескрываемым любопытством, кто-то, подслеповато щурясь, в бесполезном старании признать в ней знакомую.
Не тратя время, Ольга подошла к викарию и, вспомнив о французском акценте, сбивчиво поведала ему слёзную историю о том, что едет на похороны подруги по пансиону, умершей при родах. Заехала не туда, заблудилась и ей необходимо вернуться в Лондон. Причём срочно, сию минуту! Коверкала английские слова, невпопад смешивала их с французскими, вконец запутав пожилого священника. Беспрестанно повторяла по-французски:
— Мсьё, будьте столь великодушны… Святая Дева Мария… Мсьё, прошу вас проявить сострадание к заблудившейся вдове. Мсьё…
Он так и не понял, куда и откуда ехала женщина, кто и где умер, как она попала в церковь и почему не вернулась в Лондон в том экипаже, в котором приехала сюда. Она плакала, и вид её слёз в глазах необычайной красоты вводил его в уныние.
— Да, да, мадам, сейчас я всё решу… Ради всего святого, не плачьте и не волнуйтесь так… Я отправлю вас в своём экипаже.
Она толкала в его руку золотые монеты, поторапливая, а он не брал, отмахивался и всё уговаривал её успокоиться. Препроводил к своему помощнику, поручил отвести к его жене и от его имени распорядиться насчёт экипажа.
Ольга не осталась в долгу, оставив солидное пожертвование, чем ускорила свою отправку и вызвала благодарственную улыбку викария с заверениями, что внесённая жертва будет истрачена на благие дела.
До Лондона она добралась вымотанной, усталой и замёрзшей окончательно. Не чувствовала ни рук, ни ног; зубы выбивали дробь. Недоумевала, почему не взяла с собой чего-нибудь поесть.
Вручив кучеру шиллинг, на негнущихся ногах прошла до следующей улицы и наняла кэб.
На всякий случай путала следы. Станет ли её разыскивать Мартин — сомневалась. Она ушла с его пути и это может его устроить. Пусть так. Рисковать обретённой свободой, доставшейся с таким трудом, Ольга не станет.
К полудню погода изменилась. Ветер обленился, стих. Облака побелели и поднялись выше. Потеплело. Начинался снег. Редкие снежинки кружились в воздухе, и было непонятно, то ли наступит оттепель, то ли небеса разразятся обильным мокрым снегопадом.
Доехав до вокзала Виктория, беглянка купила в знакомом киоске с печатными изданиями газету, вернулась на площадь и наняла очередной кэб. Со спокойной душой поехала на Олдерсгейт-стрит на встречу с Кадди. Рассчитывала на его профессиональную помощь. Ей было настолько плохо, что она боялась слечь с температурой. Голова наливалась тяжестью, лицо горело, в горле першило.
Ах, как не хочется заболеть! — досадовала она на зиму, ледяной ветер и своё невезение.
Надеялась, что доктор приехал, как и обещал. Если он прибудет последним поездом, то вернуться в его дом поздним вечером Ольга не сможет. К тому часу граф уже будет знать о её бегстве.
Из трубы нужного дома вился дымок; кованая калитка была приоткрыта. Протоптанная к крыльцу дорожка подняла в душе женщины радостное предвкушение встречи. В течение двух недель Ольга изредка вспоминала о нём, однако встречаться с Кадди не собиралась. До тех пор пока Мартин не упомянул о нём в разговоре.
Видно, судьба, — улыбаясь непроизвольно, она толкнула противно скрипнувшую калитку.
Открыли ей не сразу.
Улыбка застыла на её лице, когда в дверном проёме показалась Сондра Макинтайр. Она опиралась на трость, но не тяжело, как прежде, а скорее по многолетней привычке. На пальце пестрело крупное кольцо с бирюзой. Похудевшая, женщина казалась выше и заметно постаревшей.
Может быть, она устала с дороги, или не совсем здорова, — посочувствовала ей Ольга. Да и чёрный цвет траурного платья не украсит никого.
То, как она осмотрела гостью — медленно, с головы до ног, — натолкнуло на мысль, что генеральше о её визите известно.
Ольга заглянула за её спину в надежде увидеть Кадди. Никого не обнаружив, опустила глаза на пол. Знала, что рыжего красавца Мистера Шуга нет, но уж очень хотелось убедиться в обратном.
— Bonjour, — поприветствовала она женщину. — Рardonnez-moi…
Та вздёрнула подбородок и открыла дверь шире:
— Я знаю, кто вы. Входите.
От Сондры веяло ароматом ландыша, жасмина и чуть-чуть мускусом, что напомнило Ольге об Уайте. Показалось странным, что он о ней забыл. Мысленно сплюнула через левое плечо — тьфу-тьфу, чтобы не сглазить!
— Предложить вам чаю? — спросила хозяйка дома, указывая гостье, где оставить багаж и накидку.
— Спасибо, нет, — не стала Ольга снимать накидку, ограничившись расстёгиванием пуговиц. — Я только что поела, — сглотнула она голодную слюну, проходя в гостиную и садясь на софу. — Кадди… рardonnez-moi… мсьё Макинтайр, он…
— Не приехал, — опередила её вопрос Сондра, устраиваясь в кресле напротив неё. — Два дня назад он упал и неудачно подвернул ногу. Лодыжка сильно распухла, — сокрушённо потрясла головой, от чего высокая пышная причёска качнулась. — Есть подозрение, что в кости образовалась трещина.
Ольга ахнула:
— Mon Dieu! Quel dommage! (фр., Боже мой! Как жаль!)
Сондра утвердительно кивнула:
— Он сожалеет, что не может с вами встретиться.
Она потянулась к столу и из лежащей на нём книги любимого ею Вальтера Скотта извлекла сложенный вчетверо лист бумаги.
— Кадди просил вам передать, — пожевала бледными губами.
Пока гостья, сдержанно её поблагодарив, читала, генеральша, уперев ладони в набалдашник трости, не спускала с неё блёклых зелёных глаз. Знала она содержание послания или нет, Ольгу не заботило.
Письмо не было официальным. В таком тоне пишут возлюбленным. Ольга покраснела, чувствуя, что моментально согрелась. Было жарко и под взором проницательной хозяйки дома. Как и прежде, хотелось вытянуться перед ней по стойке смирно и молчать в ожидании дальнейших указаний.
