Погода соответствовала: лёгкий мороз, умеренный ветер, небесная синь и солнце, то и дело скрывающееся за быстрыми кучевыми облаками.
Они приехали на вокзал Юстон загодя. Мартин встретил у кассы знакомого и разговорился с ним. Ольга, отойдя в сторонку, засмотрелась на любимого.
Он сбрил бороду и усы. Отросшие и модно подстриженные волосы молодили его. Изменилась не только причёска. Морщины на лбу заметно разгладились, уголки губ приподнялись, глаза излучали уверенность и силу. Мужчина часто улыбался. Вот и сейчас он повернулся в поисках её. Заметив, вскинул бровь в немом вопросе «ты как?», едва заметно улыбнулся и остался стоять вполоборота, чтобы повторно не потерять её из виду.
Ольга прохаживалась по зданию вокзала и вспоминала, как первую неделю после «взрыва» в библиотеке не могла спокойно спать по ночам. Она переехала в квартиру Шэйлы, но смена обстановки не избавила её от чувства незавершённости случившегося.
Приходила в себя с трудом. Отвлекалась на хлопоты по обустройству комнат, работала над схемами вышивок для маленьких рукодельниц, возвращалась к незаконченному эскизу картины с изображением родителей. Не встретив возражений со стороны баронессы, много времени проводила с Леовой.
К концу второй недели уже не ждала беды и гнала плохие мысли. Выбор сделан. Она находится рядом с любимым. Любима. Счастлива. На её запястье золотой браслет. Пусть он отличается от прежнего, подаренного Антоном, но близок к оригиналу. Она поверила, что где-то там, в другом измерении живёт очень похожий на него мужчина и в его жизни всё хорошо.
Похороны Траффорда прошли без участия Тауни. Поехавшая за ней одна из служанок лорда Малгри вернулась с плохой вестью — девочка слегла с температурой и приехать не сможет. Ей не сказали о смерти деда, отложив разговор, как и её приезд, до полного выздоровления. Удивительным стало, что она внезапно заболела именно в тот день, когда дворецкий вернулся из «заграничного» путешествия. Ольга понимала в чём дело — дети крепко связаны со своими родителями неразрывной духовной нитью. Траффорд стал единственным родным человеком в жизни Тауни, заменил ей и отца и мать, которых она не помнила.
Ольга очнулась от дум, когда мимо проскочил мальчишка-посыльный. Улыбнувшись ей, он помчался дальше, а она осмотрелась. В здании вокзала стало оживлённее: суетились немногочисленные пассажиры и их провожающие; проходили носильщики, указывали на свои тележки, предлагали помощь; бегали дети; прохаживались дежурные полисмены. Стоял гомон и пахло, как обычно пахнет в таких местах.
Ольга вспомнила своё первое пребывание на вокзале Виктория и поездку в Бриксворт с Уайтом. Всё порывалась спросить у Мартина, как обстоят дела у графа Мюрая и не решалась. Не хотелось давать ему повод для беспокойства.
Она бы, пожалуй, не обратила внимания на женщину, сидящую близко от выхода на перрон, если бы не её дети. Старшие мальчик и девочка очень походили друг на друга.
Двойняшки. Лет шести, — присмотрелась к ним Ольга с интересом. Младший мальчик на вид четырёх лет робко жался к матери. Дети стояли тихо и ничего не просили. Их выдавали глаза, горящие нетерпением, с азартом наблюдавшие за расшалившейся детворой других пассажиров.
Их мать, не старше тридцати лет, одетая в чёрное, украдкой плакала, старательно пряча в носовой платок покрасневший нос. В её тоскливом взгляде сквозила безысходность и обречённость. Багаж семьи составили сундук, кофр, корзина, два мягких узла и средних размеров ящик. Вдова часто посматривала на, судя по всему, семейную пару в траурных одеждах, стоящую в отдалении у статуи Джорджа Стефенсона. Те тоже не обходили женщину вниманием.
Ольга догадалась, что молодую вдову с детьми взял под опеку кто-то из родственников. Она бесцельно походила по залу и направилась к семейной паре, надеясь услышать их разговор. Не привлекая к себе внимания, увлечённо рассматривала статую, медленно приближаясь к супругам.
Моложавая женщина говорила тихо, много и быстро, не давая своему пожилому мужу открыть рот:
— Если бы она не стала женой этого нищего актёришки, то с её миловидностью нашёлся бы кто и получше. Сватался же к ней тот клерк, так нет, ей подавай любовь. Вон она, любовь, унесла чахотка, а ей теперь одной с троими детьми надрываться. Кому она нужна без гроша за душой?
В её низком голосе сквозили раздражение и досада.
Сразу видно, кто в доме хозяин, — прислушалась Ольга. Не знала, почему ей стало интересно услышать, о чём они говорят. Возможно, не было чем себя занять. Или вдова напомнила ей себя недавнюю — неприкаянную и никому не нужную.
— Дорогая, она ещё молода, — возразил мужчина лет шестидесяти, но его не услышали.
Женщина продолжала высказывать наболевшее:
— Где мы её разместим с детьми? Как прокормить ещё четыре рта?
— Элизабет училась в пансионе и может найти место гувернантки или няни.
— В нашем городке? — повернулась ворчливая особа к мужу и одарила его презрительным взором.
— Поищет место в…
— А дети? Кто будет за ними смотреть? Не думаете же вы, что мои дочери станут няньками её детей?
— Она дочь моего покойного брата, дорогая. Я не оставлю её.
Женщина со злостью посмотрела на супруга:
— Кажется, вы забыли, что у вас самого две дочери и два сына, которых надлежит одевать, кормить, вывести в люди. Вот если бы тогда…
Ольга поморщилась, больше не слушая брюзжание тётки и уже жалея Элизабет и её тихих детей. Их ждала не только жизнь на грани нищеты, а и постоянные упрёки в неблагодарности.
Женщина повысила голос, и Ольга снова прислушалась:
— У него мыловарня. Завтра же пойду к миссис Эванз и всё разузнаю.
— Уймись, дорогая, — недовольно забубнил супруг. — Мистеру Шортеру лет будет поболе, чем мне. Да и Элизабет…
— Вот и хорошо, что старик. Если эта тихоня успеет родить ему сына, то после скорой кончины мистера Шортера ей отойдёт мыловарня. У него три дочери и всем заправляет старший зять, так что Элизабет следует поторопиться и не упустить своё счастье.
Ольга вздохнула, посмотрела на Мартина, улыбнулась ему и пошла к книжному киоску. Времени до отправления поезда оставалось мало, но она успеет взять у Элизабет адрес дяди и постарается что-нибудь придумать, чтобы вырвать её из лап недоброй родственницы.
