Предстояло убедиться, что книга та, но… рост Ольги позволял дотянуться лишь до второй полки.
Женщина отложила сумку на узкую столешницу и попробовала её на прочность.
Расстегнув пальто, поднялась на скамью — старую, но крепкую — и осторожно встала коленями на столешницу. Та скрипнула.
— Тсс, — прошептала Ольга и затаила дыхание. Если не дёргаться, то церковная рухлядь легко выдержит её вес.
Потянулась к рукописи, погладила корешок и место, где должна находиться надпись «№ 10».
Она, она, — запела душа, пульсируя мягкими толчками в кончиках пальцев.
Ольга тронула ржавую цепь, расправляя, следуя по её звеньям от переплётной крышки к кольцу, надетому на тонкую горизонтальную металлическую штангу, проходящую у основания полок. С надетых на неё колец свисали цепи других прикованных книг.
Вспомнился «гвоздодёр» Уайта и желание Ольги без промедления завладеть фолиантом при первом с ним знакомстве.
В кармане пальто завибрировал мобильный телефон.
— Нашла? — тихо спросил Антон.
— Кажется, — не двигаясь, быстро ответила Ольга. — Сейчас проверю и… аллигат на цепи.
— У меня завершается экскурсия вокруг церкви, — сообщил Антон. — Поторопись.
Успею, — ухватилась Ольга за корешок, пытаясь выдвинуть тяжёлую рукопись. Пальцы сорвались с неприятного на ощупь влажного картона, оставляя на нём следы ногтей.
Одной рукой Ольга держалась за полку, другой с усилием выдёргивала книгу из ряда, когда вздрогнула от повторной вибрации телефона — не ожидала так скоро.
Придержав тяжёлый фолиант на полке, приняла вызов. Раздражённо прошептала:
— Что?
— Привет, Мелкая, — ворвался в сознание громкий голос Светланы. — Думаешь, спряталась от меня? — пьяно хихикнула она.
Сквозь плач ребёнка и гул голосов пробивалась музыка, слышались слова песни:
— На белом-белом покрывале января
Любимой девушки я имя написал…
Сестра праздновала свой тридцать пятый день рождения.
— Видела тебя с альфонсом, — зло процедила она. — Мои денежки проматываешь?
— Нажитые непосильным трудом? — огрызнулась Ольга вполголоса. — Не звони мне больше. Никогда, — повысила она голос.
— Не буду, — согласилась Светлана. — Потому как скоро и звонить будет некому! — рявкнула она озлоблено. — Я «заказала» тебя, Мелкая!
Ольга пошатнулась, с трудом удерживая равновесие. Душа ушла в пятки.
— Ты… что? — прижав мобильный телефон подбородком к плечу, она двумя руками удерживала балансирующую на краю полки книгу.
— Скоро ты сдохнешь, — спокойно и слащаво доложила сестра. — Я прокляла тебя и твой род до самого седьмого колена. Вот! Трепещи и бойся!
Голова закружилась; подступила тошнота. Светлана из тех, кто слов на ветер не бросает.
— Так это ты?!.. — задохнулась Ольга от негодования. Вынужденная вести себя тихо и стоять в неудобной позе, она не могла дать волю чувствам. — От тебя пошло проклятие?!
— От тебя, — ответили ей с пьяным смехом. — Я ненавижу тебя всю свою жизнь, поганка ты древовидная, — старательно выцедила из себя женщина. — Ты такая умненькая, чистенькая, правильная — тьфу!
Ольге захотелось немедленно сбросить вызов, закончить то, ради чего она в церкви и перезвонить сестре позже. Однако, зная её скверный характер, засомневалась. Та может больше не поднять трубку. Ни при каких условиях. Не потому, что праздник в разгаре и она пьяна, а потому, что чёрное дело сделано и Светлану больше ничего с Ольгой не связывает.
— Почему тридцать шесть? — просипела она в трубку. Заёрзала — болели поджатые колени.
Туго соображая, Светлана медлила с ответом.
— А-а, — вспомнила она, — это моя такая изощрённая месть воровке. Тебе же тридцать три будет? И останется тебе прожить три года, три месяца и три дня, — напыщенно разглагольствовала она, смакуя каждое слово. Рассмеялась: — Мы же с тобой любим циферку «три». Помнишь? Три поросёнка, три медведя, три девицы под окном, три головы у Горыныча, три желания…
— Хватит, — поморщилась Ольга. Молчаливые слёзы покатились по щекам. — А январь? — вспомнила она. Руки затекли; время поджимало. Заторопилась: — Почему январь? Как ты это сделала?
— Я так хочу и точка! Как же я тебя…
— Ничего у тебя не получится! — крикнула Ольга, не сумев сдержать прорвавшееся омерзение и презрение. — Кляни, кляни да на себя бери! — кричала она на лету, сопровождаемая влажным треском гнилого дерева, грохотом обломанной столешницы, звоном цепей, лязгом металла.
На лицо хлопнулось что-то сырое, липкое, с запахом плесени и прогорклого оливкового масла.
А с высоты неслось:
— На белом-белом покрывале января
Любимой девушки я имя написал…
— Не получится у тебя ничего. Никогда, — шепнула Ольга, стаскивая с лица полуистлевший картон, потирая ушибленное плечо. — Как миленькая всё заберёшь назад.
Она с трудом уселась на полу, ощутив под ладонью корпус мобильного телефона. Кровь прилила к лицу; в глазах потемнело. Казалось, что вокруг неё сгустилась тьма.
Переждав приступ головокружения, Ольга поднесла телефон к лицу. Убедившись, что он работает, и на защитном стекле нет трещин, выдохнула с облегчением. Положив его в карман, осторожно встала и огляделась. Глаза привыкали к полумраку.
Со вздохом Ольга оценила масштаб разрушения.
Конечно, столешница не выдержала длительной нагрузки и обломалась. На книжном шкафу с одного края оборвалась выдвижная штанга. На её обвисшем конце, удерживаемые глухим деревянным держателем, собрались кольца с цепями. Подбитыми птицами на них висели сорванные с полок книги.
Перевёрнутой скамье ничего не стало, а вот фолиант…
Ольга торопливо подобрала обложку. Она отделилась от книжного блока и при падении упала на лицо. Оторвался уголок, пробитый в месте крепления скобы к цепи.
Фолиант, вернее, рукописный блок без обложки, выглядел плачевно. И это, несомненно, был аллигат пфальцграфини. На титульном листе просматривалась надпись «№ 10».
Ольга сокрушённо покачала головой. Наводить порядок было некогда, но и оставлять фолиант на полу нельзя, как и невозможно забрать его с собой. Для переноса понадобится как минимум сумка-шоппер*.
*** Сумка-шоппер — объёмная и вместительная модель, предназначенная для походов в магазин.
Ольга достала со второй полки подходящую по толщине книгу и положила на пол. На её место задвинула фолиант, бережно возвращённый в переплётную крышку.
Что подумает викарий при обнаружении обрушения, гадать не стала. Не исключено, что она с Антоном вынесет её быстрее, чем священнослужитель заглянет в этот глухой тёмный угол библиотеки.
