— Вы плохо знаете свою подругу, — сухо произнёс граф, игнорируя возмущение женщины.
— Как оказалось, знаю лучше вас, если вы позволяете себе выражаться о ней в подобном тоне! — повысила голос Ольга. — Лучше бы спросили своего сына, знает ли он, откуда… — прикусила язык. Рано говорить об этом! Рано!
— Что же вы замолчали? — с сарказмом отозвался его сиятельство, не спуская глаз с брезгливо скривившихся губ гостьи.
Она подвинулась к дверце и решительно схватилась за её ручку. Ощутив ледяной холод, отдёрнула руку.
— Желаете выйти, мадам Ле Бретон? — в раздражении мужчина откинулся на спинку сиденья и заглянул в окошко. — До поместья осталось мили три.
Они ехали по пустынному тракту. За окном проплывал унылый зимний пейзаж. В небе висели низкие облака. Деревья качались под напором порывистого ветра. Близился вечер.
Ольга выпрямилась, расправила плечи, вздёрнула подбородок и… подвинулась на прежнее место.
Граф усмехнулся и выдохнул с облегчением. Устало произнёс:
— Леди Спарроу на днях разрешится от бремени, и не говорите мне, что ребёнок родится раньше срока. Во время смерти барона его жена была в тягости.
Ольга молчала. Пока она не увидится с Шэйлой и не поймёт, как нужно действовать, его сиятельству больше не удастся её подловить.
— Вы ничего не скажете? — спокойный и уверенный голос мужчины провоцировал на агрессивный протест.
— В начале нашего разговора вы уверяли, что желаете оградить Шэйлу от излишних волнений и переживаний. А на самом деле… Вы неискренни со мной. Чего же вы ждёте от меня?
Женщина усмехнулась и обтянула вуаль до подбородка. Заложив руки в муфту, уткнула нос в чёрно-бурый мех накидки. Закрыла глаза. Ни слова! Она не скажет ни слова до приезда в поместье!
Чего может опасаться граф? — спросила она себя. При разговоре с ним его настойчивый интерес к письмам Шэйлы показался ей не праздным. Если бы у Ольги были подробные письма, как она и помянула, причём дублирующие её дневниковые записи, то… что в них могло вызвать у мужчины опасение?
Клубок воспоминаний раскатывался со скоростью света. Конечно! Его сиятельство тревожит, что сидящая перед ним незнакомая женщина знает о нём то, чего знать не следует. Беспокоится, что бывшая жена его сына при участии неожиданно нагрянувшей подруги сможет вспомнить о его отношениях с той, которая заняла её место. Получается, мужчина заинтересован, чтобы Шэйла никогда не восстановила в памяти потерянный промежуток времени.
Однако граф помянул, что виконтесса потеряла память именно в феврале месяце, а не в день венчания в июне. Все остальные считают иначе. Значит ли это, что об этом факте до сих пор известно только Мартину? Он проболтался или оговорился намеренно?
Ольге удалось зародить сомнение в душе графа. Допустив, что Шэйла написала письмо во Францию в конце мая, он решил, что душа виконтессы вернулась в своё тело и женщина вспомнила о прежних связях. О чём в таком случае она могла написать подруге? Что упала со стремянки в библиотеке и потеряла ребёнка. Придя в себя спустя четыре месяца, снова ждёт ребёнка. Или, наоборот, она каким-то образом завладела чужими воспоминаниями, восстановила утерянный отрезок времени и поделилась догадками с подругой.
Возможно ли подобное? — задумалась Ольга и ответила: — Да. Память способна преподнести своему владельцу неожиданные сюрпризы. Часто в стрессовых ситуациях люди открывают в себе новые резервы. Вот и Кадди сказал, что потеря памяти — недуг загадочный.
Ольга слегка качнула головой, вдруг остро почувствовав аромат знойного лета и вызревшей чёрной вишни, перебивший запах цитрусовых. Она приоткрыла глаза. Его сиятельство сидел в расслабленной позе уверенного в себе человека и задумчиво смотрел в окно.
Было нечто гипнотизирующее в его облике: в свободно лежащих на коленях руках, в аристократических чертах лица, в прищуренных глазах, в плотно сжатых губах.
О чём он думает? — обеспокоилась она. Об обыденных делах и нуждах поместья или о том, как вывести на чистую воду, нарушившую его покой французскую мадам? Именно сегодня у него нашлись неотложные дела в поместье маркизы Стакей. Хочет держать всё под контролем?
Когда-то ей удалось улизнуть из-под самого носа Мартина и надолго затеряться в Лондоне.
Она верила, что и в этот раз у неё получится обвести вокруг пальца излишне уверенного в себе мужчину.
Женщина сидела напротив него с закрытыми глазами, и он мог беспрепятственно смотреть на неё. Она пробудила в нём интерес.
Чем? — спросил себя Мартин и всмотрелся в лицо мадам Ле Бретон. Густая вуаль мешала рассмотреть его более тщательно.
Впрочем, этого и не требовалось. Он помнит каждую черту её лица, врезавшуюся в память. Помнит её портрет, точно передавший и изгиб бровей, и спинку носа, и овал лица, губы, глаза.
Ощутив тонкий, едва слышный нежный аромат, Мартин втянул воздух — глубоко и бесшумно. Не ощутил ни сладкого карамельного амбре, ни пудрового аромата, так обожаемого всеми ему знакомыми женщинами. Запах умеренный, без шлейфа, не раздражающий. Повеяло томной грустью, ранней весной и морозной свежестью.
Он смотрел на руки мадам Ле Бретон и вспоминал, как вчера держал её тонкие мягкие перчатки. От них пахло новой вещью с добавлением отдушки. Пахло сладко, терпко, пьяняще. На удивление успокаивающе.
Показалось странным, что женщина, прибывшая в Лондон из длительного путешествия, причём добиравшаяся не одним видом транспорта, по приезде приобрела всё новое: одежду, шляпку, галантерею и даже кофр. Обувь… Он чуть подался вперёд и скосил глаза вниз, где в сумраке экипажа из-под края платья были видны глянцевые носки её обуви, дорогой и новой. Толщина подошвы показалась необычайно толстой.
Шиты на заказ у искусного мастера, — определил он безошибочно. Пожалуй, единственная вещь, приобретённая не в Британии.
Глянул на ридикюль и в очередной раз задержал взор на тщательно обвязанном бечёвкой свёртке.
Что бы это могло быть? — прищурился он. Ничего в голову не шло, но что-то напоминало, столь же объёмное и весомое.
Новые вещи, — вернулся он к первоначальной мысли. Почему его это так взволновало? Почему он всё ещё думает об этой женщине? Может быть, дело вовсе не в ней, а в том, что она разыскивает Шэйлу?
Если та написала письмо во Францию в мае и не помянула о потере памяти, поскольку мадам Ле Бретон узнала это от него, то… о чём она могла написать в том длинном обстоятельном письме? Незнакомка, занявшая тело виконтессы, не знала о существовании её подруги в Лузиньяне, а виконтесса не знает, что произошло в период с февраля по июнь. Она не помнит адреса, по которому снимала комнату у миссис Сондры Макинтайр. Не помнит ничего.
Мартин усмехнулся. Вывод напросился сам. Сидящая с ним в карете женщина лжёт: намеренно и бесстыдно. Но он готов признать, что выходит у неё это настолько искусно, что стоит хорошенько обдумать, как лучше её запутать и уличить во лжи. Предстоящая задача отчего-то виделась непростой, как и сама мадам Ле Бретон. Возможно, дело в её глазах? У лживых людей они другие.
