— Позвольте мне увидеться с Шэйлой, — сложила она руки в молитвенном жесте. — S'il vous plaît. На две минуты. В вашем присутствии. Обещаю, я ничего ей не скажу. Поздороваюсь, убежусь, что с ней всё в порядке и вернусь в Лондон. Больше вы обо мне не услышите.
Ольга смотрела то на маркизу, то на графа, зная, что они думают.
Венона, если и догадалась, кто истинный отец ребёнка её дочери, то виду не подала. Не в её интересах переубеждать Шэйлу. Как та поступит, узнав о сговоре матери с Бартом Спарроу, можно судить по яростной защите покоя дочери. Да и своего тоже.
Ребёнок? Давно приготовлена легенда для досужих кумушек о слабом здоровье баронессы, так и не оправившейся после внезапной смерти любимого супруга и родившей малыша раньше положенного срока.
Лорд Малгри, — остановила Ольга взор на нём. Она дважды убедилась, что он видит в Шэйле падшую женщину, достаточно долго изменявшую мужу в браке. Зачавшую ребёнка от любовника, бросившего её после ухода от мужа. Чтобы скрыть свой позор, поспешившую вступить в очередной брак сразу же после получения развода.
Шэйла, судя по всему, удачно избежала ненужных сплетен и даже вызвала сочувствие у аристократов своей трагической судьбой. Смотришь, через лет пять, а то и раньше, о её истории забудут, она снова, как ни в чём не бывало, появится в свете. При желании сможет покинуть Англию, выйти замуж, родить детей. Унаследованный капитал позволит ей жить на любом континенте, не заботясь о завтрашнем дне.
Так могло бы быть, если бы не два но.
Первое — Шэйле осталось жить не более полугода. Диагноз «Меланхолия» не оставил Ольге простора для фантазии. Баронесса уже может находиться в депрессии, узнав о разводе, ничего не понимая, не помня важный отрезок своей жизни и опираясь лишь на сведения, полученные от матери и выгодные исключительно ей. Или Шэйле предстоит впасть в депрессию.
Стэнли был нежеланным для Ольги, а виконтесса могла любить его по-своему, как умела, тихо, не демонстрируя чувств. Она дважды была беременна. Выкидыши на ранних сроках тоже могли сказаться на состоянии женщины.
Второе но, — вздохнула Ольга. Под ликом виконтессы скрывалась другая женщина, и лорд Малгри об этом знал. Обвинив в измене Шэйлу, он имел в виду Ольгу, занявшую её место. В свою очередь, подписав документы о разводе, она подписала приговор Шэйле.
В самом ужасном сне Ольга не могла представить, что всё обернётся против неё! Их обеих!
Что подумал граф, когда через месяц узнал, что его дом покинула беременная женщина? Предлагая свою любовь и покровительство Ольге, будучи отвергнутым, конечно же, с опозданием понял причину её отказа. Что он ощутил при этом?
Не на такой исход она рассчитывала. Успей она отбыть во Францию, не стояла бы сейчас в столовой в поместье Фалметт, уличённая не только в подслушивании, а и во лжи. Несправедливость жгла душу калёным железом. Непредвиденный поворот событий выбил почву из-под ног.
Всё к лучшему, — безуспешно успокаивала себя Ольга.
Венона дёрнула за сонетку и повернулась к провинившейся гостье. Глядя на неё свысока, сухо сказала:
— Ожидайте моего решения.
Ольга села на предложенный графом стул и глянула в глаза мужчины без стеснения и робости — ей нечего терять. А ему? Почему она осмелилась дерзить и угрожать Веноне и не помянула о его чувствах к жене сына?
Вдумчивое выражение заинтересованного наблюдателя придало лицу Мартина мягкости. Он чуть-чуть задержал пристальный взор на лице женщины и отвёл глаза.
Именно от этого взгляда, загадочного, мимолётного, Ольгу пробрал озноб.
Он узнал её! — бросилось сердце вскачь. Узнал! Но как?!
— Проводи мадам Ле Бретон в отведённый ей покой, — услышала она голос маркизы. В дверях с напыщенным видом стоял Томсон. — Проследи, чтобы она не покинула его до моего распоряжения.
— Маркиза, вы должны мне объяснить! Что…
Дослушать вопрос его сиятельства Ольге не дали. С силой захлопнув дверь за её спиной, дворецкий указал в конец коридора, где проступала из темноты чёрная лестница.
— Вам туда, — любезно осклабился он.
Глава 32
Ольга свернула в другую сторону, к холлу.
— Там остались мои вещи. Я должна забрать их, — сообщила она невозмутимо, ускоряя шаг.
Не давала Томсону приблизиться, опасаясь, как бы тот не схватил её за шиворот. Предвкушала, как в отместку вроде нечаянно наступит своим полусапожком на толстой подошве на носок его туфли, вычищенный до блеска.
Фолиант она нашла, где и оставила. Взяв шляпку, перчатки и палантин, перехватила тяжёлый свёрток удобнее. Не оглядываясь, игнорируя следующего за ней мужчину, быстро поднялась по главной лестнице на второй этаж и намеренно замедлила шаг. Шла по коридору не спеша, не спуская глаз с комнаты Шэйлы. Выжидала, когда кто-нибудь выйдет из неё или войдёт. Надеялась хоть одним глазком взглянуть на «подругу» — своё недавнее зеркальное отражение, которое успела принять и полюбить.
Напрягала слух в надежде услышать стон или слабый вскрик роженицы. Увы, за закрытой дверью царила подозрительная тишина.
Из соседнего покоя вышла служанка с бидоном и ворохом белья в плетёной бельевой корзине. На пустом бидоне бренчала плохо закрытая крышка.
— Стой! — послышался окрик из глубины комнаты.
Ольга узнала низкий голос Селмы, горничной Веноны, которую та предоставила ей после увольнения Мадди. Была виновата женщина в порче бального платья или нет, выяснить так и не удалось.
Служанка остановилась в дверном проёме и пока Селма забрасывала в корзину мокрое полотенце, Ольга, проходя мимо, посмотрела вглубь покоя.
Ванная? — удивилась она. Леди Стакей позволила переделать смежную с будуаром дочери комнату в ванную? Как в поместье Малгри-Хаус? Радовалась, будто подарок сделан ей. Так пожелала Шэйла?
— Передай миссис Уилберт, чтобы приготовила чай с душицей. Принесёшь через… — Селма вытащила за длинную цепочку из-под нагрудника белого фартука серебряные часики и открыла крышку. Задумалась.
Миссис Уилберт… Кто это? — вспоминала Ольга, глядя на руки женщины. Кажется, так звали кухарку.
— Через тридцать минут, — сообщила Селма, громко щёлкнув крышкой часов с цветочным ажурным венком.
Ольга не поверила глазам. Её часы?! Они были на ней, вернее, на Шэйле, в тот трагический день. Почему они у горничной? Или похожие? Те были с едва заметным изъяном — крошечным сколом на стекле у заводной головки.
Кофр! — подкинула память очередное воспоминание. Собранный к отъезду, он оставался в комнате Шэйлы в доме Сондры. Ни брошенного саквояжа, ни ковровой сумки Ольга в шкафу не нашла. Если генеральша могла избавиться от них, то кофр должен был остаться при Шэйле. В нём книга в красной сафьяновой обложке — дневник Ольги. Спустя сто пятьдесят лет он попал в руки Антона, как и томик стихов Байрона. Значит, книги должны находиться в этом доме.
