В комнате быстро сгустились сумерки. Серо-синий пасмурный февральский вечер навевал грустные мысли.
Её ведь не должно интересовать, на что ушло огромное состояние от продажи монет? В жизни всегда найдётся, что подлатать и поправить. Семья во все времена жила скромно, хотя родители, судя по всему, могли позволить себе более высокий уровень жизни. Налоговые органы вправе заинтересоваться, почему у рядового инженера-технолога, не сына олигарха и не получившего богатого наследства из-за границы, семейство живёт не по средствам. У них никогда не было дачного участка. Они не ездили на морские курорты и в санатории. Были одними из большинства. Несмотря на это баснословные суммы потихоньку рассосались. Куда?
Ольга вернулась к пометкам в записной книжке. Сравнивала годы продажи монет со значимыми датами в жизни их семьи.
Мысли блуждали по замкнутому кругу, вытаскивали из укромных уголков памяти события многолетней давности.
Странным образом большие перемены коснулись семьи сразу же после её рождения.
Через месяц родители меняют место жительства. Переезжают в областной центр и покупают в кредит трёхкомнатную квартиру. Мать ни от кого не скрывала, что они в долгах как в шелках. Переезд совпадает с продажей одной из четырёх монет.
Спустя одиннадцать лет отец забирает свою старенькую мать из Озёрска и меняет её дом на однокомнатную квартиру с доплатой в их городе. Ольга помнит небольшой старый дом бабушки, отремонтированный перед обменом. Официальная версия гласила: разумеется, ремонт сделан на средства бабушки, равно как и произведена доплата. Она всю жизнь собирала копеечку к копеечке на такой вот переезд. Да и без посильной помощи родственников не обошлось. Долги им отдавали долго и тяжело.
Узнать подробности давно минувших дней у бабушки невозможно. Она пережила отца на полгода. Да и не нужно. На какие средства обновляли недвижимость и делали доплату понятно — родители лишились второй монеты.
Самый дорогой золотой «ушёл» из семьи после свадьбы сестры. Молодожёны начали строительство коттеджа.
До всех любопытных донесли: помогли сваты, плюс кредиты, на которые Светлана охотно и с нескрываемой злостью ссылалась при необходимости.
Ольга усмехнулась, поняв, кто на самом деле является хозяином двухэтажных хором, оборудованных по системе умный дом и обставленных модной итальянской мебелью из натурального дерева, доставку которой сестра ждала месяц.
Оставалась неизвестной судьба пятой монеты, как и то, откуда они все появились в их семействе. Почему о них никогда не упоминалось даже шёпотом?
Единственная в семье старинная вещь — и об этом знают все родственники — брошь-камея восемнадцатого века на агате в серебряной оправе, доставшаяся матери от её матери, а той от своей матери и так далее.
— Любопытство кошку сгубило, — произнесла Ольга, занося в память телефона номер коллекционера из Озёрска, — знание её воскресило, — продолжила она пословицу, переходя к поиску сайтов с вакансиями в Горске.
* * *
Ей пришлось признаться Катерине, что она больна. Та, позвонив Ольге по телефону, сообщила, что заложила за неё деньги на подарки мужчинам к празднику. Начальственным тоном наказывала прийти в пятницу к концу рабочего дня для участия в чествовании сильной половины человечества. Новый директор милостиво позволил воспользоваться актовым залом для организации чаепития и рекомендовал не задерживаться на работе после трудового дня более чем на час.
В общем-то, уже много лет подряд работники фабрики использовали актовый зал в подобных целях, но всегда разрешение на посиделки согласовывали с руководителем. Мало ли… Сами директора, как правило, в апофеозе не участвовали.
— Разрешил, разрешил. Куда он денется, — вполголоса торопливо сообщила секретарь Ольге после бурного выражения сожалений о её болезни.
— И чай будет вместе со всеми пить? — уточнила больная из любопытства. Она не любила офисные посиделки и в разгар застолья незаметно уходила при первой же возможности. С облегчением подумала, что празднование 8 Марта тоже пройдёт без её участия.
— Не знаю-не знаю, — промурлыкала Катерина, и кому-то в сторону безразлично сказала: — Оставляйте. Как только Воробьёв приедет, дам ему на подпись.
Воробьёв? — смутная тревога охватила душу Ольги. Когда она заполняла бланк заявления на отпуск, то не обратила внимания на фамилию нового директора. Помнит, как была расстроена после беседы с Бобровым и было не до этого.
Воробьёв… — вертелось на языке. Где-то она слышала нечто подобное… Отмахнулась от беспокойного чириканья в подсознании. Почему Антону Дмитриевичу не быть Воробьёвым? Фамилия распространённая, хоть и несолидная. Ему больше подошла бы…
— Так вот, подруга, жду тебя завтра к концу рабочего дня, — раздался голос Кати из наушника для мобильного телефона.
— Не получится. Температура второй день держится. И кашель, — показательно прокашлялась Ольга. — Сама понимаешь, с бронхитом шутки плохи. Мысленно буду с вами. Так всем и передай.
— Ну, давай, выздоравливай. Да, я чайник у тебя возьму, — спохватившись, сообщила Катерина.
— Конечно, — незаметно вздохнула Ольга. Могла бы и не ставить в известность. Второй ключ от библиотеки, как и от многих кабинетов офиса, хранился в ящике стола секретаря. Ещё один был у уборщицы.
* * *
Она нежилась в ароматной ванне с белой пеной, которая пахла цветами и фруктами. Никуда не спешила и спокойно планировала завтрашний день. Собиралась сходить на работу, отдать Катерине долг, отнести в бухгалтерию листок нетрудоспособности и продлить толком не начавшийся отпуск.
Сегодня, в последний день февраля, она закрыла больничный и по пути из поликлиники домой сняла в банкомате с карточки остатки зарплаты. Добавит денег из заначки и завтра же передаст директору вместе с оплаченными им чеками за медицинские услуги. Долг тянул за душу.
В последние дни зимы значительно потеплело. От снега не осталось и следа. Ночью слегка подмораживало. Ни снежной каши, ни луж на дорогах. С утра небо заволокло низкими серыми облаками, но снега или дождя горожане не дождались. Дышалось легко и свободно. Весело чирикали воробьи у подъезда.
Близился вечер.
Поскольку всю неделю Ольга ощущала себя вполне сносно, то и от безделья не изнывала. Ноутбук занял прочное место на журнальном столе рядом с упаковками с таблетками.
Мама за это время приходила дважды. Справлялась о самочувствии больной, заглядывала в холодильник, забирала просроченные продукты и оставляла в нём еду домашнего приготовления.
— Дочь, не забудь о супе и котлетах, — громко напоминала она из кухни. — И ещё… — сообщала, что съесть в первую очередь, а что может пару дней полежать.
Как Ольга ни убеждала её ничего из еды не приносить, мать игнорировала просьбы. Живо интересовалась успехами дочери в поисках работы, съёмной квартиры в Горске, планах на отпуск и, сославшись на занятость, поспешно уходила. Тему с продажей монеты не поднимала — дело представлялось непростым и опасным, не терпящим суеты и спешки.
