Виконт удивлённо выдохнул, а Ольга обрадовалась:
— Вы решили рассказать ему обо всём? И о том, что Шэйла его до сих пор любит? И что намерены воссоединить их? И…
Граф с силой потянул её за руку к выходу из библиотеки.
— Бесстыдная, невоспитанная самозванка! — шипел ей в ухо.
— Не самозванка, а ваша ро…
— Вы не умеете вести себя в светском обществе!
— Умею! Не так давно вы восхищались этим умением. Мне больно! — возмущалась она, упираясь. — Отпустите руку!
— Вы перешли границу дозволенного. Как вы посмели…
— Посмела! С вашего молчаливого согласия. Расскажите ему обо всём, наконец! Сейчас! — остановилась она как вкопанная, хватаясь за ручку двери.
Искала поддержки у виконта, с жадным любопытством наблюдавшим за разыгрывающейся перед ним бурной сценой. Всегда выдержанный отец удивил горячностью и неприсущим ему натиском.
— Не вам указывать, как мне поступить, — выталкивал его сиятельство женщину за дверь. — Я глубоко ошибся в вас, мадам.
Она из-подо лба глядела на раскрасневшегося мужчину, от искромётного злого взора которого у неё подгибались ноги:
— А уж как я ошиблась в вас! Домостроевец! Мне больно!
— Ч-чёрт! — взревел его сиятельство, когда женщина с силой ударила пяткой по носку его дорогой туфли. Сжал зубы.
Толстая подошва сапожка сослужила добрую службу своей хозяйке. Ольга, наконец, выдернула руку из ослабшей хватки, потирая локоть в месте боли. Враждебно косясь на мужчину, вышла за дверь. Уступила силе.
Мартин выскочил следом и крикнул в пустой коридор:
— Бертина! Проводи мадам Ле Бретон в…
— Не утруждайтесь, мсьё граф, я знаю дорогу, — произнесла она с очаровательным французским акцентом. Улыбнулась, играя ямочками на щеках: — Мerci pour cette délicieuse soirée (фр., Спасибо за чудесный вечер).
Едва успела отпрянуть от захлопнувшейся перед её носом двери библиотеки.
Вот и поговорили, — разглаживала Ольга смятую ткань рукава.
Кажется, она перестаралась и зашла слишком далеко. В обычной ситуации, никогда бы не стала вмешиваться даже в дела близких родственников.
Её же не посмеют выставить за дверь на ночь глядя?
Успокоилась — не выставят. Граф вытерпит и не такое. Он понимает, что неудобство продлится пару дней, а подпись баронессы Спарроу под договором дарения во сто крат дороже его душевного покоя.
Проходя мимо комнаты Шэйлы, повернула ручку и толкнула дверь.
Застыла на пороге.
Скудный свет из коридора осветил пустой просторный покой. Ни кровати, ни шкафа… Ничего!
Бывшую виконтессу напрочь вычеркнули из жизни семейства Хардингов.
У Ольги заныло сердце. В этом виновата только она.
Глава 37 ◙
В комнате было тепло и светло. Весело трещал огонь в камине. На столике стояла ваза с фруктами и подсвечник с горящей свечой.
Ольга прошла к окну и отвернула край тяжёлой портьеры. Пока она вела с мужчинами беседу, далёкую от светской, снег укрыл подмёрзшую землю тонким белым покрывалом. Крупные невесомые хлопья кружились в воздухе. Блёклый свет луны пробивался сквозь низкие поредевшие снеговые тучи.
Женщина погладила холодную тканевую поверхность свёртка.
Скоро твой выход, мамочка, — похлопала она ладонью по спеленатому фолианту. Дай мне сил выдержать и в этом поединке.
Прокручивала вечерний разговор между ней и лордами. Уже не была уверена, что избрала верную линию поведения.
Несдержанная, самоуверенная, бесцеремонная, — ругала себя и тут же оправдывала.
Можно ли было тактично, принятыми в девятнадцатом веке завуалированными выражениями, при этом понятно и доходчиво рассказать мужчинам о вероятности зачатия при прерванном половом акте? Как? Задача виделась невыполнимой. Чуть подумав, усмехнулась. Избежать «неудобных» слов зачатие, беременность, роды и им подобных, отсутствующих в лексиконе аристократов, не получалось.
Всё к лучшему, — успокоила она свою совесть. Что сделано, то сделано. Хоть она умудрилась шокировать мужчин голой правдой жизни, зато они всё поняли. Надеялась, что поняли.
Она прошла в ванную комнату и ополоснула холодной водой пунцовые щёки. В дрожащем пламени свечи в зеркале отразилась незнакомка. Разве это она, Ольга? С плотно сжатыми губами, лихорадочным румянцем на щеках, расширившимися от возбуждения глазами. Дерзкая, вздорная, невыносимая!
Если граф поверил в её игру, значит, вышло убедительно.
Она вернулась к кофру, сняла платье, надоевший корсет. Облачилась в ночную сорочку и накинула поверх неё шлафрок с сочным бухарским рисунком. Достала красную книгу. От яркого света керосиновой лампы заслезились глаза.
Ольга приглушила свет и продолжила листать дневник.
Шуршали переворачиваемые страницы; исходящее тепло от камина приятно согревало. Корявая ветка и крошечная горстка косточек — всё, что осталась от большой грозди крупного розового винограда. Было вкусно.
Смотрела рисунки, а перед мысленным взором то и дело всплывали лица Мартина и Стэнли. В ушах затихающим эхом разносились их голоса.
— Я ждал возвращения вашей души… — просачивался в сознание обволакивающий голос графа. — Должен быть выход…
— Не даёт вам права… — сердитым шмелем гудел виконт.
— Бесстыдная, невоспитанная самозванка! — разъярённым тигром шипел Мартин. — Перешли границу дозволенного…
На портрет Уайта Ольга глянула с прищуром. Ещё одно препятствие на её пути.
— Примите соболезнования, — мёртвой хваткой вцепился в её руку Поль. — Рад знакомству.
Женщина тяжело протяжно вздохнула и открыла глаза. Задремала.
Ей показалось или, в самом деле, стучали в дверь?
Прислушалась. В напряжённой тишине слышалось собственное дыхание да биение сердца.
Показалось.
В камине тлеют угли.
Ольга всмотрелась в циферблат часов, но в сгустившейся темноте римские цифры слились в неразборчивый геометрический рисунок.
Красная книга съехала с колен и оказалась под боком. Роговые шпильки разбросаны по поверхности одеяла. Ныла шея, затёкшая от неудобного положения.
Женщина вытащила из-под подушки валик и отбросила его в изножье кровати. Подбила подушку.
От повторного тихого стука насторожилась. То, что дверь она не запирала, помнила отчётливо.
— Бертина? — окликнула тихо. — Не заперто.
На ходу запахнув шлафрок и отбросив за спину распущенные волосы, открыла дверь.
