Подала баронессе дневник со вставленными страничками. Пока она читала, наблюдала за бесстрастным выражением её лица. Дивилась выдержке и хладнокровию.
— Я всё время знала, что у виконта Хардинга были другие женщины, — захлопнула Шэйла дневник. — Продажные женщины из салона «Горячая кровь» в Сохо. Лоис Кирби он содержал длительное время. Снял ей квартиру, регулярно наведывался, отсутствовал ночами.
— Вы ничего не сделали, чтобы удержать его, изменить его отношение к вам, — укоризненно покачала головой Ольга.
— Зато у вас это получилось.
— Хорошо отлюбленный мужчина в чужую постель не полезет. Просто, правда? — не щадила она нежный слух и чувства баронессы. — Очень просто.
— Вам просто. Вижу, вы понимаете в этом деле, — скривила Шэйла губы в злой ухмылке.
— Пора бы и вам измениться и пересмотреть своё отношение к супружеским обязанностям. Думаете, граф Мюрай будет другим и станет смотреть сквозь пальцы на вашу холодность? Вас с ним ждёт то же самое, что и с виконтом Хардингом, — откинулась она на удобную спинку стула. — Ведь это его подарок, — кивнула на часы.
— Вы полюбили лорда Хардинга, — устало сказала она, пропустив замечание о графе.
Захотелось возразить: «Не его», но вместо этого решила кое-что уточнить.
— За что его не любить? Молодой, красивый, титулованный, богатый, щедрый. Ласковый, нежный, — подняла томный взор к потолку. — Мечта, а не мужчина.
— Не смейте говорить о нём в таком тоне! — неожиданно взорвалась Шэйла, подавшись к Ольге через стол.
Та отпрянула:
— А вам-то что до этого? Он уже не ваш. Один щелчок пальцами и виконт будет у моих ног. У моих, не ваших!
— Вы загубили мою жизнь! — будто плеснула в неё ядом баронесса.
— Нечего было губить! — отстранилась Ольга, вжавшись в спинку стула. — Вас окружает ложь, лицемерие и фальшь. Да и вы ничем не лучше. Лживы, лицемерны, спесивы.
— Я бы никогда не посмела ударить мужа!
— И он не посмел бы обозвать вас плохим словом, — не стала отрицать она. — Всё дело во мне. Правда? Это же я принимала ухаживания лучшего друга мужа, а не вы. Это же я целовалась…
— Мерзавка! — вскочила Шэйла.
Разговор вышел за рамки приличий, но шанс остановиться и разойтись мирно, ещё остался.
— Умерьте свой пыл, баронесса, — приструнила её Ольга, вставая. — Вы говорите с пфальцграфиней Леовой фон Бригахбург.
— Пфальцграфиня? — нервно рассмеялась Шэйла. — Вы всего лишь… эмм… как там?.. Мадам Ле Бретон?
Как стерпеть подобное?
— Как и вы всего лишь вдова недавнего баронета Барта Спарроу. Ему повезло разбогатеть и купить титул на деньги погибшего дядюшки. Плебей.
Голоса женщин крепчали. Ссора набирала обороты, грозясь перейти на уровень выше. Так и есть!
Ольга успела уклониться от полетевшего в неё дневника. Весело, азартно рассмеялась:
— Какой темперамент! Вы не безнадёжны, баронесса. Граф Мюрай придёт в неописуемый восторг!
Они кружили вокруг стола, пронзая одна другую гневными взорами:
— Вы испортили мои волосы!
— Вижу, с ними всё в порядке.
— Букли накладные! Из того жалкого хвоста, что был в кофре.
Точно! — вспомнила Ольга обрезанные пряди, бережно сплетённые Эшли в косу. Вовсе не жалкие.
— Тёмные вас молодили, а этот цвет старит, — не преминула она поддеть Шэйлу. — Верните кружку, принадлежавшую дорогому мне человеку! И шестой том стихов Байрона. С его помощью я уйду из этого времени. Вы же хотите избавиться от меня?
Дивилась своему поведению: когда только успела стать такой несдержанной? Почему испытывала при этом злорадное удовольствие и мстительное удовлетворение?
Да и находящаяся перед ней женщина не уступала ей, упрямо отказываясь принять очевидное — неравнодушие к бывшему мужу.
— Вы до безобразия напыщенны и глупы, как гусыня! — вскрикнула Ольга, успев отбить летящую в неё статуэтку кошки. Боевой азарт пьянил, будоражил кровь, веселил. — Где ваша хвалёная аристократичная сдержанность и великодушие? Где ваше здравомыслие? Стэнли ложился в постель со своей женой, Шэйлой. Ласкал и любил её, Шэйлу. С ней собирался жить долго и счастливо. Зачал — с ней! — дитя. Прозрейте, наконец! Откройте ему душу и тело. Доверьтесь его опыту в любовных утехах, и вы станете самой счастливой парой в Лондоне. Вы ведь любите его, как и он вас. У вас дочь!
Баронесса уходила в гордом молчании с высоко поднятой головой, оставляя за собой удушливый шлейф карамели и ванили.
— Смените духи! — не унималась Ольга, следуя за ней по пятам. — Они вам не подходят!
Её обидно игнорировали.
Перед венецианским зеркалом леди Спарроу, приняв помощь Бертины, надела накидку. Поправила шляпку и пепельный локон на груди. Натянула перчатки.
Ольга лихорадочно соображала, всё ли успела сказать, что хотела? И половины не сказала! Она возлагала большие надежды на разговор и поддержку Шэйлы, но… не сложилось. Переговоры с ней она провалила с треском! К тому же так и не узнала, как она отреагировала на низость матери.
— Передавайте привет вдовствующей маркизе Стакей, — проворковала слащавым голосом. — Нет ничего тайного, что не стало бы явным.
В ответ раздался стук входной двери, а по лестнице торопливо спускался лорд Малгри.
Бертина тут же доложила ему, что миледи спешно ушла.
Недоумение на лице его сиятельства сменилось пониманием случившегося.
Ольга собралась проскочить мимо него, но мужчина ухватил её за предплечье. Наклонившись к уху, грозно изрёк:
— Вижу, в своём желании нам помочь вы явно переусердствовали. Извольте пойти со мной, — подтолкнул в сторону библиотеки.
*** После родов с применением хлороформа женщинам рекомендовалось лежать на спине, не вставая девять дней. Лишь на десятый день позволялось на тридцать минут принять сидячее положение. Иначе последуют болезненные осложнения, приводящие к воспалению мозга.
Подниматься и спускаться по лестницам в течение шести недель следовало медленно, осторожно и как можно реже. На протяжении всего этого времени нельзя стоять больше, чем того требует необходимость, но можно сидеть с поднятыми ногами и ложиться, как только появляется возможность отдохнуть. Обязательно нужно избегать любого перенапряжения. По истечению двух недель дозволялось «сменить спальню на гостиную». Из книги «Советы замужней женщине» 1853 года издания.
Глава 44 ◙
Усадив женщину на софу, граф стал напротив неё и с высоты своего немалого роста спросил:
— Почему баронесса Спарроу так спешно ушла? Что вы ей наговорили?
