Подавальщица принесла тарелку свиных ребрышек с земляными яблоками. Незаметно Эшери провел над ней ладонью. Яда не было. Но какое-то воздействие точно было. Его собственный, внутренний детектор, определил его как "условно враждебное". Снотворное? Порошок истины?
Со своей подготовкой, Эшери мог спокойно употребить внутрь большинство известных ядов и прочих "условно враждебных" зелий в любых сочетаниях. Все, что ему грозило - легкое расстройство желудка.
Но навернуть тарелку ребрышек, а потом, как ни в чем не бывало, заявиться в портальный зал, значило бы прямо заявить, что он маг - и не слабый.
- Красавица, - позвал Эшери. Подавальщица мгновенно появилась у стола, словно ее принесло быстрым и доброжелательным вихрем - даже темная челка слегка растрепалась.
- Я терпеть не могу есть в одиночестве, начисто пропадает аппетит, - беззастенчиво оклеветал себя герцог Монтрез. На самом деле, после полуголодного детства он мог есть даже головой вниз, и еду делил даже не на съедобную и условно-съедобную, а только на имеющуюся и отсутствующую. Как маг, он мог употребить в пищу почти любую дрянь и лишней брезгливостью не страдал.
Девица зарделась и спрятала руки под фартук.
- Мой господин, нам не разрешают...
- А если я прикажу? И оплачу твое время, - Эшери кивнул на соседний стул, давая понять, что отказа не потерпит и подвинул большое блюдо поближе к симпатичной подавальщице.
Уговорить того, кто сам этого желает, как правило, не трудно и не долго.
Девушка попалась - просто прелесть и потраченное на нее серебро отработала так, словно это было полновесное золото. Вскоре Эшери уже знал всю подноготную маленького гарнизона: подъем, отбой, штрафы и наказания, мечты и страхи... У главного повара в любовницах была местная травница и герцог невольно подумал, что союз шефа и отравителя вполне логичен.
О капитане девица не сказала ни слова, кроме имени: барон Дзесар. А еще через несколько мгновений откинулась на спинку тяжелого дубового стула и сладко засопела в две дырочки.
На кухне особой суеты не было, да и народа оказалось немного: два повара, как в детской сказке: худой и тучный, пара поварят да три подавальщицы, не считая той, что спала за столиком, уложив кудрявую голову на скрещенные руки.
Не говоря худого слова Эшери подошел к старшему, склонившемуся над кастрюлей и мягко спросил:
- Милейший, кто готовил свиные ребрышки?
- А вам что за дело? - огрызнулся тот, не отрывая глаз от варева.
Отвечать хамством на хамство герцог Монтрез счел ниже своего достоинства. Он просто оттянул ворот и пару раз крутанул так, что повар захрипел и обвис.
Держа его на вытянутой руке, как нашкодившего кота, Эшери обвел взглядом кухонное воинство:
- Кто готовил ребрышки, - так же мягко и спокойно повторил он. Повар под его рукой трепыхнулся, приходя в себя, и Эшери, не вступая в дискуссии, довернул воротник еще раз. Повар захрипел и из красного сделался фиолетовым.
- Мой господин, вы же его убьете, - пискнула одна из подавальщиц, светленькая.
- А он еще до сих пор жив? - удивился Эшери и приподнял повара, чтобы додушить уже до конца.
- Мой господин, - девушка повалилась на колени, - не убивайте Ортре, он не виноват!
- Кто же виноват?
Подавальщица замолчала, заозиралась и отступила назад. Повар уже не скреб ногами по полу, а тихо обвисал и, похоже, отдавал душу Святым Древним.
- Мой господин, вы хотите знать, кто виноват, что в вашем блюде оказалось снотворное, -спросил один из поварят, паренек лет семнадцати, высокого роста, широкоплечий, светловолосый, с необычными светло-голубыми глазами. Он смотрел на герцога без страха, а на повара - без жалости.
- Ты знаешь ответ? - шевельнул бровью Эшери.
- О, да, мой господин. Исчерпывающий, - короткий наклон головы - и паренек снова замолчал.
- Сколько стоит этот секрет? - правильно понял герцог Монтрез.
- Двести эров.
Эшери присвистнул. Сумма была вполне приличной, чтобы не сказать - солидной. Столько стоил хороший конь. Или меч картаэльской ковки. Или раб, наделенный каким-то редким талантом.
- И жизнь повара? - уточнил Эшери.
- Поварешка меня не волнует. Можете хоть с кашей его сесть.
Блондинка ахнула и, похоже, сомлела. Вокруг нее немедленно захлопотали подружки. Герцог отбросил повара от себя, отстегнул кошель и перебросил пареньку, прямо через стол.
Тот не разочаровал - поймал, левой рукой. Взвесил, улыбнулся очень нехорошей, совсем не доброй улыбкой.
- Капитан гарнизона, барон Дзесар, приказал насыпать вам, мой господин, снотворного, а потом связать - и в пыточную.
- Он врет! - захрипел повар, который не вовремя очнулся - не слушайте этого шлюхина сына!!!
Ударом ноги герцог заткнул его может на время, а, может и навсегда. Настроения соразмерять силу и осторожничать не было совсем.
- У тебя была возможность высказаться, теперь помолчи, - бросил он и обвел глазами кухню. - Крепкая кладовка есть?
- О, да, мой господин. Погреб. Хороший.
- Запри там всю эту команду отравителей и следуй за мной.
Поваренок бестрепетно кивнул и, прежде чем приступить к делу, вооружился тесаком побольше.
Глава 7 УДАР МОЛНИИ
Рамер Девятый смотрел перед собой пустым, ничего не выражающим, взглядом. Меж расставленных ладоней лежал обычный, очень просто ограненный топаз. А напротив стоял паренек: невысокий, плотный, молодой... слишком молодой. Который все прекрасно понимал.
По глазам, карим, умным глазам видно было - понимал.
И что с ним, таким понимающим, делать? Съесть по-тихому, прямо тут, в кабинете?
Император поднял взгляд. Черные глаза встретились с карими, и властелин двух континентов с неудовольствием сообразил, что его последнюю мысль, ту самую, на счет "съесть по-тихому", прочли так же легко, как и прочие. Причем, безо всякой ментальной магии.
Рамер пристальнее вгляделся в лицо парня, но страха или паники не увидел. Как и вполне обычной и привычной уже, такой специальной религиозной брезгливости. И овечьего смирения там тоже не было.
Шаари Малье (так он представился) спокойно ждал, что решит император. И был готов действовать, исходя из вводной.
- Ты тоже принес Монтрезу личную присягу? - вырвалось у императора.
Шаари чуть наклонил голову.
- Вы проницательны, Ваше Императорское Величество.
- Станешь тут... когда нет другого выхода, - Рамер поднялся из-за стола, одновременно сметая камень в ящик и сделал несколько шагов к дверям - и обратно. Он уже заметил, что так лучше думается.
