Катиаш сидел под олеандром и гладил собаку.
Эшери про себя помянул ад и демонов, он надеялся уйти потихоньку, чтобы избежать этого разговора, выбрал тропу наверх - дальше они все равно сходились, и верхняя была короче, но гореть на этих камнях было счастьем сомнительным.
Эшери надеялся на щит... и Катиаш просчитал его, как ребенка.
- Доброго Утра вашей светлости...
- Доброе, - кивнул он и присел рядом. Нарвался - так нарвался, чего уж теперь.
- Говорить с тобой хотел, - обстоятельно, как принято у крестьян, начал хозяин.
- Говори, - Эшери улыбнулся. Катиаш ему нравился, он был похож на камень: твердый, спокойный, несуетливый. Готовый выдержать все, что посылает небо - хоть снег, хоть эту адову жару.
- В отряд к тебе хочу.
Эшери промолчал. Не потому, что не хотел отвечать. Он знал эту повадку местных - делать длинные паузы чуть не после каждой фразы. За это их считали тугодумами. Даже анекдоты ходили во множестве. Но Монтрез быстро разобрался, что это была не медлительность ума, а местный этикет. Считалось хорошим тоном дать собеседнику возможность высказаться, возразить - а то и выругаться, если ты уж совсем глупость спорол.
А если собеседник молчал - вот как сейчас молчал Эшери, значит, был согласен или, по крайней мере, готов слушать дальше.
- У меня к бритым счет длинный. А времени немного. Надо бы закрыть... - Монтрез щурился на солнце, медитативно зачерпывал пятерней сухой песок и высыпал обратно. -Возьмешь?
- Не сейчас, - коротко ответил он.
- Э-э... - Такого Катиаш не ждал. Готовился возражать, что не смотря на почти полную слепоту он пригодится.
- Я знаю, что пальцы у тебя ловкие, и по горам, если в связке, ты идти сможешь. Обузой не будешь.
Катиаш несколько раз кивнул. Это были именно те слова, которые он хотел сказать большому вельможе с мягким голосом, который жил в его доме как гость, сидел за его столом, спал на продавленном тюфяке, брошенном на пол... И трепал захватчиков его земли как пес -тряпку. Иногда до чуткого носа Катиаша доносился запах гари, а потом приходила сладковатая нота тлена. Это всегда означало, что очередной отряд бритых нашел свой конец в этих горах.
Но отрядов этих было много, и они все прибывали и прибывали, грамотно обкладывая горы, продвигаясь по удобным дорогам и занимая деревню за деревней.
Не нужно быть стратегом, чтобы понять - Эшери и его людей выдавливали по двум направлениям: на юг, к пустыне или на запад, где высились Каевы Пальцы - скалы, которые считались абсолютно неприступными и ни к чему не годными кусками камней.
Эшери не обольщался - перекрыть поток фиольских отрядов через границу он не сможет. Это не портальная арка, которую достаточно просто взорвать. Граница проходила и по суше, и по морю, новые "бритые" прибывали два раза в семидневку, и оставаться в Демоновой Песочнице (так местные звали горный район на подошве Седла) было самоубийством.
Для того, чтобы остановить приток фиольцев, нужно было остановить войну. Никак иначе эта задача не решалась.
Угробив анеботовые шахты, Эшери грандиозно напакостил Священному Кесару. Тот это оценил и весьма высоко - до Монтреза дошли слухи, что за его голову, отделенную от тела, Кесар пообещал заплатить изумрудами по ее весу.
Теперь хорошее дело надо было продолжать: фиольцы лезли в песочницу и пытались раскопать шахты, им было необходимо портальное серебро. За его добычу Кесар был готов платить не только изумрудами, но и жизнями своих подданных, которых "летучие отряды" Монтреза с той же, изумляющей периодичностью закапывали там, где встречали.
Но отрядов становилось все больше, а силы Золотого Герцога или, как его все чаще стали называть в окрестных селениях, Золотого Кота таяли.
Его армия могла пополняться лишь за счет беженцев из занятой Кайоры - но "бритые" перекрыли дороги и каждого, кто направлялся в горы с узелком за спиной "навестить родню" -просто и без затей разворачивали назад.
Продолжать в том же духе означало героически угробить своих людей и вручить Кесару Кайору. На блюдечке. С каемочкой любого цвета, по желанию Бога Живого. А значит, разведка Пальцев из разряда "важное, но не срочное" перемещалась в папку "фитиль уже горит".
- Почему сейчас не берешь? - спросил Катиаш.
- Потому что ты только что женился.
- И что? - удивился хозяин, - мне это как-то помешает бритых резать?
- Тамире и так в жизни горя хватило. Дай ей хотя бы один месяц счастья. Когда не нужно бояться, что муж может не вернуться. Через месяц собирай сумку.
Каменное лицо Катиаша, изрезанное морщинами и выдубленное солнцем не изменилось, просто не могло, но хриплый голос стал другим.
- Скажи, она и в самом деле такая красавица?
- А как ты сам-то думаешь? - лукаво прищурился Эшери.
- На ощупь... кесаревна. Но ведь такая за меня бы не пошла?..
- Не факт. Женщины любят не красивых, богатых или коронованных. Они любят своих.
Они еще немного посидели, думая каждый о своем, а потом разошлись, не прощаясь вслух, но мысленно желая другому удачи.
Тамире уже давно встала и хлопотала по хозяйству. Увидев мужа она тихонько выдохнула.
- Не ушел.
- Кот сказал - через месяц. Дал нам с тобой время, жена.
- Меня, значит, пожалел, - Тамире покачала головой, дивясь.
- Э-э-э... Странное дело, слепой я, а не видишь - ты. Жалости в его светлости горсточкой не зачерпнуть. Нет ее там. А то, что тебе жалостью кажется, это... другое, жена.
- Право сеньора, - вдруг уверенно сказала Тамире. - Это ведь не только право первой ночи. Это право решать за людей, как будет лучше, чтобы лучше было всем.
- Его светлость - истинный сеньор, - согласился Катиаш, - хорошо, что он близкий родич нашей баронессы. И - плохо.
- Плохо-то почему? - удивилась Тамире.
- Женился бы на ней и правил тут. Его Кайора уже приняла, а кто там госпоже достанется и как с землей поладит - кто знает. Арагенов, вон, повесили.
- Еще мало им, - зло сощурилась Тамире, вспоминая жадные и жесткие руки наместника Кайоры, оставившие немало синяков на ее тонкой коже.
- Забудь, - твердо сказал Катиаш, - забудь как не было. Считай, что я тебя девушкой взял.
Тамире вдруг рассмеялась, весело, запрокидывая голову так, что солнце запуталось в пушистой косе.
- Ой, уморил! А сын у меня откуда?
- Небо послало, - так же спокойно отозвался Катиаш.
Маркиз ждал у "Уплывшего моста"... Прикольное сие местечко в народе прославилось тем, что некогда через ручей, который средняя курица совершенно спокойно переходила вброд, кому-то взбрела фантазия перекинуть мостик.
