— Что ж, Кошка. Вот ты и познакомилась с принцессой Камелией. Как она тебе? По-моему, очень милая девушка, — он произнес это иронично-задумчивым тоном, попутно расстегивая свой зеленый сюртук. Но вдруг остановился. — Прости, что нарушаю приличия. Я устал и хочу прилечь до ужина. Если тебе неловко, можешь отвернуться.
Граф сел на кровать и стал стягивать сапоги.
Неловко?
Он только что нес меня на руках, я лежала у него на груди, поднимала перед ним хвост. А теперь должна смутиться при виде его разутых ног и торса в тонкой белой сорочке?.. Или он сам стесняется?
Бросьте, ваше сиятельство! Вот если бы я была человеком, а вы котом, и мне пришлось нянчить вас, перехватывая так и эдак, а потом стягивать перед вами чулки — тогда, разумеется…
Я подавила неуместный смешок и оглядела комнату.
Комната была тесной и убогой. Я бы решила, что она предназначена для слуг, но на стене горел лучезар, за громоздкой ширмой прятался вход в отдельную уборную. Створки ширмы были расписаны пастушками и пастушками, замершими друг перед другом за миг до поцелуя. В углу стоял небольшой дорожный сундук и вешалка с одеждой. Едва ли не полкомнаты занимала кровать со столбиками и голой рамой для балдахина. Столбики были потертыми и поцарапанными.
— Не нравится? — усмехнулся граф, с наслаждением валясь на постель. — Сразу видно, что ты не жила придворной жизнью. Когда Альрик ездил по стране, мне приходилось ночевать и в людской, и в конюшне, и на голубятне. Спальные места мы уступали престарелыми камергерам и гоф-дамам, которые таскались с нами, несмотря на подагру и радикулит, лишь бы быть на глазах у наследника…
Значит, Даниш сопровождал нашего нынешнего короля в Большом Странствии? Писали, что Альрик, тогда еще наследный принц, в своем рвении лучше узнать страну и подданных, которыми будет однажды править, забирался в самые глухие уголки. Неудивительно, что для его свиты не везде находились мягкие постели.
А граф, получается, входит в ближний круг…
Сердце заколотилось так, словно я на гору взобралась. Этот человек не зовет слугу, чтобы снять сапоги, сам накрывает себе на стол и пускает кучера спать в своей карете. Но он владыка стихий и один из первых вельмож королевства. Если кто-то и в силах помочь мне, так это Белый Граф!
Почему я сразу об этом не подумала?
Надо собраться с духом и дать ему знать, что я согласна на разговор в снежном шаре…
Потом, когда выспится. На введении в маговедение нас учили, что владыки стихий многократно превосходят обычных магов, потому что получают силу от богов, и в единении со своей стихией каждый из них едва ли не всемогущ. Если так, граф должен властвовать над зимой так же легко, как дышит, черпая магию из метелей и морозов, а он всякий раз будто частицу собственной жизни отдает.
Примерно через полчаса Даниш открыл глаза, сказал, что ему нужно привести себя в порядок, и ушел за ширму. Слышно было, как там гремит и звякает, как льется вода; запахло душистым мылом. Потом из-за ширмы высунулась рука в широком рукаве шлафрока, потянула с вешалки одежду, а через несколько минут граф появился передом мной, нарядный как картинка в журнале мужских мод. Серые брюки, короткий сюртук темно-синего цвета с широкими двойными лацканами, белый атласный галстук. Даже надушиться успел! От целого букета запахов у меня в носу засвербело.
— Надеюсь, ты не собираешься убегать? — спросил граф, склоняясь надо мной. — Я бы на твоем месте не рискнул. Нынче будет буря. Если скучно, можешь прогуляться по гостинице. Я оставлю дверь приоткрытой и предупрежу прислугу.
После его ухода я первым дело наведалась в уборную и воспользовалась стульчаком — это я умела с детства, потом попила воды из умывальника. Воздух еще пах влагой и мылом, на стенках сидячей ванны не высохли капельки — и я вдруг представила графа в этой ванне, так живо и ясно, что даже зажмурилась. Вот когда мне стало неловко!
Хорошо, что он уже ушел.
Сквозь щель в двери слышались шаги, голоса, проникали съестные запахи. По запахам я и нашла комнаты, отведенные принцессе. Высокие двустворчатые двери время от времени открывались, чтобы впустить лакея или придворного. Дважды внутрь провозили столы-подносы, заставленные блюдами под блестящими крышками.
Я прошла следом и оказалась в большой комнате. В центре за столом играли в карты военные, все вайнорцы. Один, здоровенный детина с усами, предложил меня поймать, но я успела юркнуть под длинный диван и затаилась. Вайнорские гвардейцы сменили тяжелую зимнюю обувь на салонную и теперь искали, чем бы развлечься. В просвет между полом и сидением было видно, как движутся под столом ноги в легких сапогах, начищенных как на парад.
Я прокралась к краю дивана и осмотрелась, насколько это возможно было сделать, не высовывая головы. Задачу облегчали зеркала в простенках между дверьми. В них отражались четверо офицеров в черно-белой униформе с эполетами и при саблях — и чай с кренделями, которым офицеры угощались по ходу игры. Не вино, надо же!
В комнате было четыре двери, считая ту, через которую я вошла. Ужин происходил за самой нарядной. Пару раз створки отворялась, и я видела стол под белой скатертью, блеск хрусталя и рыжую голову графа Даниша, сидящего боком к проему.
Попадаться на глаза ему или принцессе в мои намерения не входило, я просто хотела послушать, о чем говорят. Но для этого надо было подобраться поближе к двери.
Одна створка приоткрылась, и из столовой выпорхнула девушка в бледно-коралловом платье. В ней было все, чего не хватало принцессе: золотистые локоны, ярко-синие глаза, темные брови, пухлые розовые губы и живой румянец. Она торопливо скрылась за боковой дверью, а через пару минут появилась вновь с маленькой книжицей в руках.
Военные, между тем, решили, что ловить девушку веселее, чем ловить кошку.
— Что это у вас, барышня Кайса? — поинтересовался здоровяк с пшеничными усами.
— Томик Мартона, — девушка замедлила шаги. — Ее высочество велели принести.
— Вы шутите? Стихи — за ужином?
Барышня мило покраснела.
— Ее высочество и граф Скадлик поспорили по поводу одной строфы и хотят выяснить, кто прав.
— Надо же! Скадлик-зануда, оказывается, ценитель поэзии. Кто бы мог подумать!
Офицеры засмеялись.
— Напрасно вы так, господа, — строго сказала барышня.
— Из-за какой же строфы вышел спор? И в каком стихотворении?
— Не помню, — смутилась барышня, — я не следила за разговором.
— Откуда же вы тогда знаете, что взяли верную книжку?
Барышня Кайса посмотрела на томик в своих руках. Зеркало отразило полустершиеся золотые буквы на бурой обложке.
— "Песни скитаний", как ее высочество и велели…
— А давайте взглянем, что там, в этих "Песнях"! Вдруг любовное послание? — усатый поднялся с места, демонстрируя гренадерский рост и плечи, как у циркового силача. Креслице на тонких ножках облегченно вздрогнуло, освободившись от этакого груза. — Может, никакого разговора и не было, а наша милая барышня бегала к сердечному дружку?
