— Откуда пишут? — поинтересовался хозяин дома, подняв бровь, когда почтальон просто перевернул сумку и на указанный поднос посыпалась гора телеграфных лент и писем.
— В основном из Гуатраномо, — у почтальона резко перехватило горло при этом названии, — но есть и из военной комендатуры, а также других военных адресов, которые как вы знаете помечены только литерными цифрами.
— Спасибо. Если это всё, то можете быть свободны, — Натан взял одну из лент, датируемых вчерашним числом и пробежав по ней взглядом, коротко улыбнулся и хотя официально день заступления на службу у него был завтра, он решил сжалиться и поехать в тюрьму сейчас. К тому же крайнее любопытство этому весьма способствовало.
— Дорогая, вернусь вечером, — помахал он супруге, которая разбиралась с вещами и детьми, показывая домработнику куда что относить.
Едва он подошёл к служебному катеру и увидел грустных, усталых матросов, которые обычно расслабленно болтали друг с другом, ничего не делали на палубе ожидая пассажиров, как понял, что внутри возможно увидит более удручающую картину. Так и оказалось.
Первые же люди, которых он увидел, выглядели крайне неважно: осунувшиеся, земляного цвета лица с красными от постоянного недосыпа глазами, они были больше похожи на оживших мертвецов, чем военных надзирателей, при этом постоянно яростно почёсываясь при ходьбе. Увидев начальника, они бросились к нему, умоляя пойти к Жнецу и договориться прекратить их мучать. Когда же на глаза попались старшие надзиратели, которые и были поборниками справедливости и чёткого выполнения приказов начальства, Натан даже пожалел, что упомянул об этом факте Жнецу, перед своим отбытием. Хотя с другой стороны, он предвидел подобное развитие событий и это будет им отличной наукой на будущее, если вздумают и дальше оспаривать его решения, а так загорелый, пышущий веселостью и здоровьем, он просто был полной противоположностью тому, как выглядели подчинённые.
— Натан, умоляю! — его старый друг показал рукой в сторону камеры Жнеца, — он ни с кем кроме тебя не хочет говорить. Мы уже предлагали ему ваши договорённости, но он лишь улыбался и заявлял, что ни с кем другим переговоры вести не будет.
— Запросили бы начальство, — капитан решил пустить ещё одну шпильку, спускаясь вниз, — они бы наверняка приструнили его.
— В штабе ответили, чтобы мы соблюдали условия его содержания, остальное их не интересует, — пожаловался ещё один старший надзиратель, поднимая рукав формы и яростно расчёсывая руку, которая была сплошь покрыта укусами вшей.
— Ладно, зовите в камеру добровольцев из сотрудничающих с нами заключённых с тряпками и вёдрами, будут всё отмывать там, также нормальную мебель и постельные принадлежности доставьте к моменту помывки.
Когда все бросились выполнять приказы, и ему отпёрли дверь, он вошёл внутрь, сразу же столкнувшись с острым взглядом осунувшегося, но вполне довольного собой человека. Жнец сильно похудел, одежда повисла на его теле, но кругом было относительно чисто, видимо он сам убирался в камере и что самое поразительное, он не чесался, как все вокруг.
Натан с трудом остановил себя от желания почесаться самому, нервы почему-то решили, что по его рукам и ногам уже ползёт армия насекомых.
— Добрый день мистер Рэджинальд, — он с улыбкой протянул руку, которую уверенно пожали, — мои подчинённые похоже осознали, что выбрали не верное решение.
— Отлично выглядите капитан, — тот пожал плечами, — как отдохнули?
— Прекрасно, просто прекрасно! — честно ответил тот, — вы не будете против пройти в мой кабинет? Мы подберём вам одежду и почаёвничаем, пока вашу камеру начисто вымоют и обставят?
— Не имею ни малейших возражений против этого, — хмыкнул тот, — мне вернуть вашу тюрьму в прежнее состояние?
— Ой, было бы весьма любезно с вашей стороны, — Натан нагнулся и самостоятельно отомкнул замок ножных кандалов, сморщившись, когда увидел, как кожа под ними потемнела и в некоторых местах порвалась, обнажив мясо.
— Вызову вам доктора, — посетовал он, поднимаясь на уровень глаз Жнеца, — нужно привести ногу в порядок.
Тот ничего не сказал, лишь поморщился и кивнул.
Глава 28
Я с наслаждением опустился на чистое, приятно пахнущее бельё и замер, давая телу просто отдохнуть. Двухнедельное противостояние с администрацией тюрьмы, и мне самому далось нелегко. Баланда, которую давали заключённым была просто отвратительна на вид и на вкус. Грубая, узкая лавка, с которой я упал пару раз во сне также не придавала сил, молчу уже про вонючее и не стиранное нательное бельё, от запаха которого становилось дурно. Наверно поэтому я не стал сдерживаться и развернул террор не только по отношению к администрации, но и вообще ко всем заключённым. Соседей по бокам я утихомирил в первый же день, они теперь вели себя словно мышки, а вот остальным досталось сполна. Постоянно вспыхивали потасовки, бунты, недовольства, что конечно же добавляло работы надзирателям, помимо того, что их собственное душевное состояние было сильно подорвано ночными кошмарами. За две недели, тюрьма превратилась в постоянно кипящий, гудящий недовольный улей, которым мог вспыхнуть за секунду по любому поводу. Мне даже пару раз под дверь подкладывали записки, где корявым подчерком умоляли прекратить издевательства, обещая взамен усилить давление на администрацию со стороны всех заключённых. Я на пару ночей сбавлял обороты, но затем, видя, что мало что происходит, добавлял жару, экспериментируя со слепками и добиваясь того, что люди даже в светлое время суток вздрагивали от малейшего шума.
Сегодня же, с появлением единственного вменяемого человека, общие мучения прекратились. Мне предоставили всё желаемое, даже оказали медицинскую помощь, поэтому я решил не убирать, а временно приостановить работу конструктов, давая всем долгожданный отдых.
В отличии от тюремной жизни, на воле дела обстояли лучше. Анна полностью интегрировалась в общество, и даже её коллеги не могли её разоблачить. Правда были некоторые проблемы с мужем, который не понимал возникшей к нему внезапной холодности, но я попросил Анну быть с ним ласковее, чтобы это нас не выдало. Она нехотя, но согласилась.
За это время я успел повесить на всех студентов группы Дамьена свои конструкты и теперь мог перемещаться не только в тело Жули, что сильно расширило мой диапазон присутствия в городе. Я давал им задания и переключался из тела в тело, собирая информацию и добавляя новых конструктов тем, кто меня заинтересовал в результате этих поисков. Хотя всё равно больше отдавал предпочтения ей, поскольку она и Дамьен были самыми непоколебимыми моими последователями, к тому же с постоянными убийствами тех, кто решался покуситься на одинокую девушку, бродящую по ночному городу я раскачал её ауру до приличных величин. Что тоже обуславливало желание работать в основном в её теле.
Николь, девушка из очень обеспеченной семьи, про которую мне сказал парень, тоже оказалась очень полезна. Раньше она отказывалась участвовать в балах, но теперь на радость родителям, только тем и занималась, что перемещалась с одной вечеринки на другую, в поисках одного конкретного человека, который был мне нужен. Я прекрасно осознавал, что пора было готовить побег, ведь с каждым месяцем, мои условия пребывания в Республике становились всё хуже и хуже, происходило явно что-то, чего я не знал, слишком уж стали ко мне пренебрежительно относится. Я дал задание Анне узнать, что происходит у других душеприказчиков и сегодня она должна была рассказать о своих поездках, так что я с нетерпением дожидался ночи, чтобы с ней поговорить.
