А я…
Словно призрак невесты из легенд, совсем не знаю, куда иду.
— Я беременна, Тигран, — выпаливаю, разворачиваясь к мужчине. — Всё, что меня заботит, это здоровье моих родных. И куда исчез мой отец, потому что его даже московские бандиты не могут вычислить. А ещё я не знаю, что делать с жизнью. Чем я хочу заниматься, на кого учиться, хочу ли вообще учиться. У меня в жизни разруха, Тигран.
— Это ты так намекаешь, что с больным связываться не хочешь?
— Это я так намекаю, что у меня нет времени думать о наследстве или деньгах твоих. И играть в какие-то игры. Если… Мне плевать, ясно? Не волноваться, потому что деньги будут, — перездразниваю, вздыхая. — Ты меня так обидел этой фразой.
— Я догадался, — Тигран трёт щеку, подтягивает меня к себе. Целует ладонь, которая все ещё горит от удара. — Прости. Я просто… Хрен знает, что и когда со мной будет. Я просто хочу тебя обезопасить, максимально. Понимаешь?
— Не понимаю. Ничего не понимаю. А ты не рассказываешь. Тебе словно нравится играть в угадайку, чтобы не всю правду сразу. А по крупицам.
— Ну, мышка. Ведь сейчас мой вопрос, разве не так?
— Ты… Сукин ты сын, Тигран. И что ты хочешь узнать?
— Почему ты не собираешься говорить Михаилу о беременности?
— Потому что ребенок не от него. Он… Он твой, Тигран.
Глава 42. Тигран
Отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие.
Мозгоправы выделяют эти пять пунктов принятия горя. Для любой отрасли, не разделяя и не копая глубже. Когда я заметил первые симптомы, как у отца, то нахрен послал все советы.
У меня было всего две стадии. Пиздец как злился, крушил и бухал, жестко. А потом кивнул своему отражению, выбрал поглаженную рубашку из шкафа и поехал дальше работать.
Умираю так умираю.
Надо что-то решать, не проблема.
Я. Умру.
Это мысль просто засела в голове, пустила корни, прижилась, как родная. Объяснять всё Катрин было просто — это ведь Катрин, она мне никто. Фиктивная жена и помощница, потому что не хотел делиться наследством.
Алан бы подстрахвал, Катрин продолжила дело.
Мне хотелось оставить после себя след, хоть фирмой. Моё дитя и наследство, всё, что оставалось.
Теперь у меня есть Лана. Мышка, которая стреляет взглядами и поправляет светлые волосы. Мышиного цвета, русые такие. Красивая, пиздец. Не могу никогда взгляда отвести. Когда злится, улыбается, плачет.
И тоже проходит стадии принятия. Отрицает, говорит мне, что не болен. Не верит, мышка моя.
А потом рубит фразу, от которой горечь во рту собирается.
— Ребенок не от него. Он… Он твой, Тигран.
В ушах звенит, словно кто-то ударил по затылку. Вырубил, выбросил в другой мир. Смотрю ошалело на Лану, пытаюсь понять, что за бред она несёт, как так может говорить.
— О чём ты? — сжимаю плечи девчонки, встряхиваю. — О чём ты, мать твою? Лана, ты сделала аборт.
— Я… Нет. Не делала. Я не делала аборт, Тигран. Я просто…
— Я видел бумагу. Ты мне её в лицо швырнула.
Всё рушилось тогда, и теперь. Потому что я повел себя как мудак, ничего не мог рассказать, просто выпроводил молодую девчонку на аборт. Так должно было всё решится, легко.
А сейчас…
Я нихрена не понимаю, о чём она говорит. Мышка не может быть беременной от меня. Это ведь… Это бред, ересь. Она столько времени лгала и притворялась? Нет.
Просто — нет.
Не согласен.
— Это была поддельная справка, из интернета. Просто чтобы ты отстал от меня. А ещё я думала, что тебе будет больно. Ты пожалеешь о таком решении, попросишь прощения. И… Господи, я бы тебя простила сразу. А потом узнала, что у тебя жена… И ненавижу себя за то, что тоже готова была простить. Вот ты приходишь ко мне, падаешь на колени и просишь прощения.
Лана жмурится, кусает влажные от слёз губы. Она плачет, а мне нечего ей сказать. Слова жгут изнутри, разъедают изжогой, горьким вкусом пепла на губах. А мне нет ни единого оправдания.
Только смотреть на девушку в темноте, едва заметные контуры её лица. Но, почему-то, четко вижу, как дрожат длинные ресницы. Как с них срывается новая капля, разбивается о землю.
И я так же — разбиваюсь.
— Ты бы знал, сколько я всего фантазировала, — Лана продолжает, не позволяя обнять её и успокоить. Вырывается и срывается, рубит всю правду. — И ты придешь, или увидишь меня с животом. Поймешь, какую ошибку совершил, пожалеешь. И потом… А потом я бы сказала, что ошибки не было. Что я прощаю, и у нас будет ребенок. И у нас всё будет хорошо. Черт, я же даже потом, когда узнала о жене — я не прекращала ждать. Ты… Поймешь, что её не любишь.
— Не люблю.
— И согласишься развестись, выберешь меня, — мышка продолжает, не слушая мои слов. — И всё наладится, обязательно. Потом ты узнал, а я соврала. Решила — пусть тебе будет больно. Завидуй, что вот так всё, что… Что ты выбрал жену, и я тоже могу выбрать другого. Господи, как мне хотелось сделать тебе больно. Но…
— У тебя получилось. Блядь. Лана… Я хотел с тобой детей, думаешь, мне бы не хотелось? Чтобы ты ходила с животом и проклинала меня за то, что не достал клубники? Или… Не знаю, что там беременным нужно? Чтобы ты выбирала имя сыну, который был бы полной копией меня? И на это ты бы тоже жаловалась, что страдала, а он на меня похож. Вот только копия — плохой вариант. Это весь набор генов, со всеми проблемами.
— Так плохой вариант и получился! Но ничего не изменить. Понимаешь? Я беременна от тебя, Тигран. У нас будет ребенок. С твоими плохими генами или хорошими — это уже не важно. Я беременна от тебя. И не позволю никак навредить малышу, ты понял? Если хоть раз заикнешься об аборте — больше никогда не увидишь. Я не шучу. Срок прошел в двенадцать недель. Даже если по показания — хрен я его сделаю! Ты болен, когда-то умрешь… Только знаешь что? Пошел ты в жопу, Тигран Мирзоев! Мы все умираем, ты хоть срок свой знаешь. И не смей говорить, что наш с тобой ребенок — плохой вариант!
Она кричит мне в лицо, захлебывается словами. Не дышит, кажется, всю душу мне изливает. А всё, что нужно мне — просто прижать её к себе. Почувствовать дрожь и жар тела, вдохнуть аромат.
Потому что у меня в голове — разруха.
Сука.
Мой ребенок.
Мой.
Который тоже может заболеть. Я видел, как сгорел отец. Мгновенно, за пару лет, медицина была в жопе, да и денег не было столько на лечение. Но… Я знаю, что в какой-то момент ты устаешь.
Сто раз говорить, что «я твой сын, пап, помнишь?» и объяснять, что происходит. Это пиздец как больно, когда видишь страдания родных, когда должен провожать их в последний путь.
