В груди все забурлило и сразу я не отвечала, но после первого звонка последовал второй, а за ним и третий. В итоге, я стиснула зубы и нажала на зеленый значок.
— Да, — я отошла в сторону, стараясь найти место, где музыка играла бы тише. Но все равно мне приходилось чуть ли не перекрикивать ее.
Несколько секунд царила тишина. Мне даже показалось, что, может звонок оборвался, но перед тем, как я успела это проверить, из динамика донеслось очень мрачное:
— Где ты?
Я с трудом расслышала вопрос Кириана, но, прежде чем успела ответить, вновь услышала слова парня:
— Ты сказала, что будешь дома. Тебя тут нет.
— «Тут»? — спросила, сдвинув брови на переносице.
— Я у тебя в комнате.
— Какого?.. — спросила на выдохе. — Кто тебя пустил? Или… Подожди. Ты опять забрался через окно? Да? Агеластос, пошел вон из моей спальни. Проклятье, по тебе тюрьма плачет…
— Погнали танцевать, — я не договорила, так как какой-то парень взял меня за ладонь и потянул в сторону танцпола. Я выдернула руку и отрицательно качнула головой.
— Извини, но я пока что не хочу танцевать, — спокойно сказала и, к счастью, незнакомец отреагировал адекватно. Он не стал больше лезть и просто сказал:
— Если надумаешь, я буду там, — он куда-то махнул рукой. — Подходи. Я сам за тобой уже давно наблюдаю. Понравилась.
Я кивнула и исключительно из вежливости улыбнулась незнакомцу. Как только он ушел, я продолжила:
— Проникать в чужую квартиру противозаконно, а я знаю, что никто не мог пустить тебя в мою комнату.
— Где ты, Очкарик? — Кириан напрочь проигнорировал мои слова и его голос стал более жестким. Еще и это «Очкарик» — чувствовалось, что Агеластос начинал злиться. — Кто там и куда тебя зовет?
— Это тебя не касается.
— Я твой парень.
— Ты для меня никто. Я до сих пор не считаю, что мы встречались, но, если ты на этом все еще настаиваешь, тогда знай, что я тебя бросаю.
— И как это понимать? — голос парня приобрел еще более тяжелые нотки жесткости. — Прошлой ночью ты стонала мое имя, а сейчас говоришь, что бросаешь?
— Как хочешь, так и понимай, — я сильнее сжала в ладони телефон. — Мне есть за что тебя ненавидеть и паршиво, что ты этого не понимаешь. Или же ты все понимаешь, но тебе глубоко плевать. У тебя ужасный характер и девушкам стоит держаться от тебя подальше. Во всяком случае, порядочным, так как ты пачкаешь все, к чему прикасаешься. Даже, казалось бы такую банальную и понятную вещь, как отношения ты сумел изуродовать и втоптать в грязь. То есть, имея отношения, ты так легко видишься с другими девушками.
— Очкарик, скажи, где ты? — этот вопрос был задан так, что становилось ясно — Кириан спрашивал в последний раз. Вот только, мне было глубоко плевать.
— Зачем тебе это знать?
— Поговорить хочу, — это было сказано так, что у меня по коже пробежали мурашки, но я списала это на слишком громкую музыку, которая пробегала по телу ознобом.
— А я — нет, — я опустила голову и поджала губы. В груди продолжало все бурлить. Гореть и пылать. С каждой прошедшей секундой все сильнее взрываться и морально разрывать меня на куски, но я держала голос ровным, а эмоции скрытыми. — Разговаривать хочется, когда ты желаешь что-нибудь объяснить или доказать человеку, а я ничего такого не хочу. Я желаю, чтобы ты исчез из моей жизни. На этом все. Сделаешь мне подарок? В первый и в последний раз? — спросила, после чего совсем тихо прошептала, прекрасно зная, что, даже несмотря на громкую музыку, он услышит: — Исчезни, Агеластос. Так, будто тебя вообще никогда не было.
Вновь повисла тишина. Очень тяжелая. Гнетущая настолько, что, казалось, она своими острыми иглами пробиралась под кожу и истязала тело.
— Очкарик…
Я слушать не стала. Отключила звонок и, все так же сжимая телефон в ладони, опустила руку. Почему было так больно? Почему от горечи сдавливало горло и хотелось делать глубокие вдохи, но я не могла даже разомкнуть губы?
Телефон опять зажужжал, высвечивая номер телефона Кириана и это стало подобно ножу, врезавшемуся в сердце. Ладонь дрогнула и, прежде чем я поняла, что делаю, номер Кириана направился в черный список.
Стало ли мне легче после этого? В первые секунды мне казалось, что да. Я даже вздохнула полной грудью и еле заметно улыбнулась, а потом губы дрогнули. Мне стало еще хуже.
Глубокий вдох и шумный выдох. Так раз за разом.
Проклятый Агеластос. В это мгновение я ненавидела его за то, что дал ощутить вкус безумных ощущений. За то, что ворвался в мою жизнь и показал каково могло быть рядом с ним, а потом так же ненавязчиво показал, что все это лишь в одну сторону.
Такие, как он созданы для того, чтобы изувечивать душу. Как сказала Селена — пережевывать и выплевывать, а потом идти дальше, больше не оборачиваясь на тебя. А ты сиди и страдай. Ведь после такого невозможно чувствовать себя целостной.
Глубокий вдох… Шумный выдох…
Я качнула головой и попыталась выбросить из головы лишние мысли. Раз решила забыть про Кириана, значит следовало это сделать.
Я опять улыбнулась. Заставила себя это сделать и пошла вперед, совершенно не понимая, что уже была больна Кирианом.
Он стал моей плохой привычкой.
Телефон опять зажужжал и я дернулась, сразу же посмотрев на экран. Глупая. На что надеялась? Я же бросила его номер в черный список, но, проклятье, опять надеялась, что звонил Кириан. Вот только, это была Хтония.
— Да. Что-то случилось? — спросила, отвечая на звонок.
— Чара, я не хотела тебя отвлекать, но… В общем, недавно приходил Кириан Агеластос.
— Правда? — я совсем не удивилась, но попыталась изобразить эту эмоцию.
— Я не хотела говорить ему, что ты пошла на тот «Зимний вечер», поэтому сказала, что тебе плохо и ты не можешь выйти к нему. Он попросил пустить его к тебе, но я сказала, что ты спишь и он ушел.
Мысленно я отметила, что, значит, перед тем, как опять полезть в окно, он пытался пройти через дверь. Похвально. Почти не преступник.
— Но, Чара, я только что выглянула в окно и увидела, что он подошел к своей машине и достав оттуда букет вышвырнул его в мусорный бак. При этом, он выглядел… Ну не знаю. Мне стало жутко. И вот я подумала — может он тебе позвонил и вы поругались?
— Да, звонил.
— О, боже. Нужно было сразу позвонить и сказать, что он хотел с тобой увидеться.
— Нет. Это не имеет значения, — я попыталась успокоить мачеху и, кажется, спустя несколько минут и повторений «все хорошо» у меня получилось это сделать. — Я еще немного побуду тут и вернусь домой.
— Почему? Тебе там не нравится?
— Нет, все хорошо, но, наверное, шумные вечеринки это не мое.
