Мама, конечно, проснулась. И все-таки потребовала рассказать, что случилось. Шерил не выдержала тогда. Всяких повидала, но трясло от отвращения, стоило вспомнить оскал уверенной в своей безнаказанности мрази и отвратительный запах, душными волнами исходивший от огромного тела. Хуже вони она не встречала. Невообразимая помесь забродившей кислятины и едкой горечи. Блэйк плотно сидел на стероидах — естественный гормональный фон убит в хлам, даже она это чувствовала.
В общем, Шерил созналась маме в своей беде. И тем же утром ее раскусила Лиззи. Услышала сплетни, что местный авторитет снова вышел на охоту… И на этот раз роль жертвы могла достаться не одной ей. Микки тоже была не тронута.
— По машинам, крысы, время уборки.
Перебросив в мобильник список заказов, Шерил быстро направилась к ожидавшему транспорту. Надо успеть занять место — до первой точки полчаса движения. Может, удастся подремать. После визита в Эм Ди Тауэр со сном беда — вернулись кошмары. Ей мерещился старый грузовой корабль и тесные трюмы. Крик Микки и тихий шепот матери, умоляющий не плакать. А ещё отец… Только силуэт, всегда темный и страшный. Кажется, она боялась его с самого рождения. Нет, им нельзя возвращается… И абсурдно было лезть в берлогу альфы. Это просто жест отчаянья — искать спасения у того, кто является главной угрозой. Хорошо, что мама об этом не узнала… Плохо, что подобная глупость пришла в голову.
За окном вспыхивали огни. Реклама транслировалась прямо в воздухе — сумрак раннего утра ещё позволял ее видеть. На Земле не осталось ночи. Звёзды исчезли под яркими всполохами неона, и вместо красоты ночного неба взгляд утыкался в «Шоу Горячий Мега-Нью-Йорк. Лучшее шоу» или любой другой слоган. Черные пики высоток тоже обмотаны вывесками. Иногда хотелось закрыть глаза ладонью и просто полежать в темноте. Двести лет назад такого не было. И города не сливались в один, покрывая тело планеты железо-бетонным панцирем. Но постепенно люди вытеснили природу, застроили джунгли, закопали озера. Остались только особенно охраняемые объекты, под жёстким контролем правительства, и фермы, кормившие человечество. Кроме живой природы исчезло и деление на страны. Неизвестно, кто ударил по головам стоявших у власти, но первый Всемирный Договор объединил человечество, открыв путь торговле, а не войне.
Год за годом смешивалась культура и языки. Не стало Америки, России, Китая и других стран, вместо них возникли регионы, делившиеся на округи, которые, в свою очередь, разбивались на сектора.
Мама говорила, что до побега они жили в российском регионе. Округ не называла, да и вообще неохотно поднимала тему прошлого.
— Отец решил тебя продать. Подходила очередь нескольких альф отбирать потенциальную невесту.
Чтобы потом, через четырнадцать лет, когда она достигнет совершеннолетия, получить обученную и чистенькую жену, способную штамповать наследников высшего качества. Так в свое время поступили с мамой…
Кто должен был стать ее мужем, Шерил не знала и спрашивать не хотела. После таких разговоров Аманда замыкалась и насколько дней ходила задумчивая и тихая. Возможно, жалела? Но тогда бы Шерил не узнала трудной, но все-таки свободы, и Микки наверняка бы погибла…
— Приехали! — крикнул водитель.
Стряхнув с себя воспоминания о прошлом, Шерил подхватила сумку. Хватит бесполезных размышлений, пора за работу. Сегодня она сделает двойную норму, вечером попросит у Джин расчет — и прощай Мега-Нью-Йорк. Им стоит отправиться ближе к Мега-Сиэтлу. Там как раз находится колледж, в который Шерил подала запрос. Через месяц первое тестирование. Единственный шанс выбраться из этого гадюшника — поступить. Осталось немного, и их семья навсегда забудет о районах подобных этому.
В Секторе два находились жилые блоки. Буквально пару дней назад тут устроили плановую дезинфекцию. Шерил надела маску и перчатки. Ей дороги лёгкие, да и руки пригодятся. Яд давно вытянуло вентиляцией, но мало ли. Болеть — непозволительная роскошь.
Люди расходились по своим объектам. У них есть два часа, потом машина отправится на следующий, а те, кто не успел, будут ждать новый транспорт.
В первом и втором блоке все стандартно — отмыла полы и стены, убрала несколько крысиных тушек и выбрала из углов паразитов. Тараканы и клопы приспособятся везде. Им плевать, зелёные джунгли вокруг или каменные. А вот шагнув за порог третьего, замерла, непроизвольно затаив дыхание.
— Великие звёзды…
Прошептала, отчаянно желая, но не делая и шага назад.
— … проклятье.
На полу лежала женщина. Наверняка проститутка, одежда слишком специфическая. Вернее ее остатки. Уже труп — закатившиеся глаза широко распахнуты и рот, как черная яма, распахнут в немом крике. Щеки измазаны характерной для всех наркоманов жёлтой слюной, а между ног — ребенок. Младенец, которого она, родила в чаду Пси-наркотика, и обрекла на медленную смерть.
За недолгое время пребывания тут Шерил немного привыкла к трупам. Это только первый раз шарахаешься, а потом мучаешься несколько дней кошмарами, а второй уже легче. Сердце обрастает броней. Чешуйка за чешуйкой, покрывается защитной коркой. На улицах Мега-Нью-Йорка без нее так же трудно, как без оружия. Учишься спокойно проходить мимо бездомных и не обращать внимания на калек. Но дети…
Не могла Шерил остаться равнодушна к этому! Видеть, как ребенок отчаянно цепляется за руку неадекватной от дурмана мамаши, или слышать громкий плачь и звук ударов… натыкаться совсем юную, но уже искалеченную жизнь. На боль и злобу в детских глазах. Вот она — настоящая грязь, лежит перед ней в запекшейся луже крови.
Мобильник получилось достать только со второго раза — руки ходили ходуном. Глухие гудки били по растревоженным нервам и протыкали раскалёнными шипами, но плакать Шерил давно разучилась.
— Джин. У меня тут… — сглотнув колючий ком, она все-таки отвернулась, — у меня два трупа. Женщина и младенец.
— Твою мать, не могли сдохнуть в другом месте! Оставь. Легавые разберутся. Но блок снимается с заказа.
Отбой. Все быстро и четко. Чтобы вдруг Дохлику не пришло в голову возражать. На самом деле правда на стороне Шерил. И на сто процентов можно утверждать, что заказчик оплатит и этот блок тоже. Просто… Просто Джин живёт как, как нужно жить на улицах Мега-Нью-Йорка, рвать свое когтями и зубами и беречь каждый кредит.
«Не наебешь, не проживёшь, дорогая», — печально прошелестел голос Лиззи.
Однажды, сжимая в руке банку драга, женщина поделилась с ней отвратительной, но непреложной в их обществе истиной. Честность — коварная болезнь. Рано или поздно она доведет до могилы.
Стараясь не наступить на потёки крови, Шерил подошла ближе. Отцепив от пояса нож, осторожно срезала кусок пленки, закрывающий окно. Пусть уже поздно, но она сделает то, что должна была бы сделать умершая. Укрыть беззащитное тельце, первым жестом даря новорожденному защиту и капельку тепла.
Мутный полиэтилен лег на неподвижное тельце. Безымянное и брошенное на произвол судьбы в самом начале пути. Шерил быстро отвернулась и пошла прочь из комнаты.
