— Ты не пострадала? После столкновения, — спросил, все еще следя за собственным дыханием и голосом.
— Все хорошо, — послышалось извиняющееся, а потом Лава ко мне прижалась, уткнулась лбом в плечо, обхватила рукой за талию. Дышала тихо и ровно в шею, расслабляя собственным теплом. — Синяк только на руке, возможно…
— Понятно, — ответил сухо. Теперь смысл сообщения от анона про лед перестал быть загадкой. Кусок дерьма.
Вдох, выдох. Еще немного времени на самовнушение и возвращение в спокойствие. А потом я обнял Славку, притягивая ближе, хрустнул шеей, открывая глаза.
Темный двор, тихий салон машины, и никто не дергает для разнообразия, Славка рядом, под боком.
Шевелиться совершенно не хотелось. Открывать двери, высовываться на улицу, встречаться с невзлюбившей меня консьержкой, выпускать из лап загребущих Воронову.
Хорошо было. Иллюзия спокойствия. Когда просто кайфово от того, где ты и с кем.
— Я нам ужин заказал, — улыбнулся. — Энджи сказала, что уже доставили. Пойдем?
— Угу, — потерлась она о меня носом, вздохнула недовольно, отстраняясь.
И через час мы сидели в полумраке на кухне Лавы и пытались поужинать. Синяк на предплечье все-таки у Славки был. Небольшое неровное пятно. Воронова задумчиво ковырялась в тарелке, и казалось, что никак не решалась задать какой-то вопрос.
Ускользнула от меня как-то вдруг, стоило мне забрать пакеты из ресторана у той самой строгой консьержки. А я никак не мог подобрать слов, чтобы начать разговор о матери Дыма.
— Тебя не напрягает? — все же решилась Слава, поднимая на меня взгляд от тарелки.
— Что именно? — переспросил, откладывая собственные приборы вслед за Вороновой.
— Ну, то, как у нас все происходит, — как-то неопределенно пожала она плечами. — Я имею в виду, что… — Лава запиналась и спотыкалась почти на каждом слове, скулы окрасил румянец, взгляд стал еще более рассеянным и неуверенным. — Мне кажется, что ты привык, что… — она уставилась на собственные руки, голос понизила почти до шепота, не решаясь продолжить.
А я не понимал, что происходит, и почему вдруг такая резкая перемена: дело в аноне, в синяке на руке, в том, как резко и быстро все между нами пришло в движение? Или в чем-то еще. Наблюдал за ее движениями, за сменой эмоций на лице и старался разобраться. Подобрался внутренне, не решаясь подгонять или настаивать.
— Я пытаюсь сказать, — наконец-то снова заговорила Лава, — что, наверное, тебя напрягает, что еда у нас из доставки, что я на работе постоянно, что вот… синяк этот, не рассказала тебе, потому что… — она глотнула воздуха, — ну, завертелась, что со мной столько проблем, — договорила совсем тихо, еще ниже опуская голову. — Думаю, что ты привык к другому… к другим отношениям. А я…
Еще один удар под дых.
И пока я отходил от очередного хука в висок, на кухне царила тишина. Славка, кажется, даже дыхание задержала.
— Славка, — покачал головой все-таки. — Что за… — хотелось сказать «бред», но остатки мозгов во все еще гудящей башке не позволили, — странные мысли? Ты с чего решила про это «другое»?
Тишина в ответ.
— Слав?
— Видно просто, — протараторила на одном дыхании.
— С чего видно? — я совершенно нихрена не понимал.
— Ты — динозавр почти, Ястреб, — выдохнула чуть ли не зло. — У тебя в анамнезе — оборонка и структуры, ни одного года на фрилансе, ты… Ты командуешь, строишь, и весь такой… Ты — консерватор и…
— Мне все равно ни черта не понятно, Лава.
— Твою ж… — почти застонала она, пряча лицо в ладонях уже знакомым жестом. — Не думала, что потребуется объяснять, что будет так сложно.
— Не я начал этот разговор, — скрестил руки на груди, откидываясь на спинку стула. Но я намерен был добиться чего-то более связного. Какого-то нормального объяснения чем то, которое услышал несколько секунд назад.
Воронова поднялась на ноги, метнулась к окну так резко, что со стола на пол свалилась вилка. С тонким, натянутым звоном. Наверняка, сейчас так же звенели и Славкины нервы.
— Ладно. Хорошо, — она выпрямилась и натянулась, всматриваясь в ночь за окном. Была слегка раздражена, а потому говорила теперь увереннее и тверже, начала защищаться. — Это определенный типаж. Мама таких любит, как ты — серьезных, собранных, иногда до зубного скрежета консервативных. Мужики из военки… Все на себе тянут обычно, понимаешь? А-ля как за каменной стеной. Женщина — это жена: сидит дома, встречает с работы, готовит ужины и гладит галстуки. Максимально женственна, не матерится, не курит, не пьет и готова рвануть в Сибирь. Работа — недостаток, а не преимущество, — она замолчала и обхватила себя за плечи. И теперь действительно звенела от напряжения.
А я несколько… охренел.
— И я такой же? — спросил, осторожно.
— Не знаю, — пожала она плечами. — Не понимаю. Поэтому и спрашиваю, чтобы… Чтобы понять. Я не жена, Ястреб.
В башке тут же всплыл разговор, подслушанный невольно благодаря Энджи. Что-то такое Славка говорила и тому невнятному мужику. Только по-другому говорила: уверенно и насмешливо, а сейчас звучало чуть ли не испуганно.
Я поднялся, преодолел разделявшее нас расстояние, обхватил Славку, притягивая к себе и утыкаясь подбородком в макушку.
— Дурочка, ты, Воронова, — покачал головой. — Но забавная.
Лава сердито дернулась, засопела. Выпуская свои колючки.
Ага, сейчас.
— Гор…
— Отвечая на твой вопрос: нет, меня не напрягает, — вернул я ее на место. — И, если мне захочется котлет, что вряд ли, я найму повара, галстуки мои гладить не надо, пьяная ты так же сносишь голову, как и трезвая, а когда ругаешься, тебя хочется тут же трахнуть. Еще вопросы? — прошептал на ухо и сжал зубами мочку.
Лава дернулась, но уже совершенно по-другому. Покачала нервно головой.
— Ты поэтому сегодня за обедом этот странный разговор завела?
— Угу.
— Понятно, — хмыкнул, разворачивая Воронову лицом к себе. — Меня от тебя тащит, Лава, и от твоих тараканов, и от твоего «твою ж мать», и, честно, глубоко насрать, будешь ты когда-нибудь готовить или нет. А в Сибири холодно, сука.
Секунда, две, три.
И Лава тихо рассмеялась, утыкаясь лбом мне в грудь, обнимая наконец-то в ответ.
— Ты готовить совсем не умеешь? — спросил, поглаживая Воронову по спине. Славка снова тихо рассмеялась.
— Умею, — пожала плечами, выбираясь из моих рук и утягивая обратно к забытому ужину. — Просто как-то не получается, времени жалко. Все-таки котлеты, да?
Теперь рассмеялся я.
— Ты знаешь, нет, — улыбнулся, возвращаясь к еде. — Я все-таки за стейки. Почему ты вдруг решила… Завести об этом разговор? Почему сейчас?
