— Почитаю. Спасибо, Серый, — кивнул я.
— Обращайся, — улыбнулся он и отключился.
А я углубился в чтение.
И чем дальше читал, тем больше хмурился и тем больше мне не нравилась ситуация.
Двадцать лет назад, пятого апреля две тысячи двенадцатого, в городе-спутнике недалеко от Омска, по дороге из школы домой был похищен одиннадцатилетний Дмитрий Михайлович Нестеров.
Похитил ребенка, как через полгода выяснило следствие, Светозар Сухоруков. Педофил и садист, долбанный сталкер и отбитый на всю голову мудак.
Как потом опять же выяснило следствие случайной жертвой Нестеров не был. Сухоруков хотел именно его. Следил за ребенком несколько месяцев до похищения, изучал маршруты и привычки, ждал удобного момента и готовился.
Гребаный урод.
Нестеров подходил под, сука, типаж. Светловолосый, худенький, неблагополучный, с большими зелеными глазами. Ребенок с фотографии смотрел на меня слишком серьезно для одиннадцатилетнего пацана, не улыбался, а, наоборот, упрямо сжимал тонкие губы. Острые плечи, острый подбородок, простая синяя футболка, ссадина над правой бровью, легкая испарина на лбу. Наверняка, упрямый.
Последняя фотография Димы перед похищением, сделанная на мобильник кем-то из одноклассников четвертого апреля. Дети играли в футбол на поле возле дома.
А пятого Сухоруков украл ребенка.
Искать Нестерова начали только на третьи сутки. Местные менты считали, что он просто сбежал из дома, сидели на жопе и теряли время.
И за эти три дня Сухоруков успел вывезти мальчишку из города, за сто сорок километров. Следующие полгода своей жизни, последние полгода своей жизни, Дима провел в старой шахте в лесу. Судмедэкспертиза и дальнейшее расследование заключили, что мальчишку неоднократно насиловали, он недоедал, почти не бывал на улице, все полгода провел в клетке размером не больше пяти метров.
На фотографиях из дела та самая клетка и была, та самая шахта. Широкая, пологая, в одной из стен то ли естественное, то ли искусственное углубление, огороженное толстыми ржавыми прутьями, относительно новая цепь и новый навесной замок. Автор статьи считал, что горняки держали за решеткой динамит и оборудование, когда шахта еще работала. А работала она до тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года. В шестьдесят восьмом ее закрыли и забыли, вход зарос и наполовину осыпался. В общем, чтобы найти, надо знать, что и где искать, рядом никаких тропинок, никаких дорог, ближайшая — в двенадцати километрах от лесополосы, ближайшая деревня — в тридцати. Таких шахт вокруг города как багов у начинающего разраба, мелких заброшенных деревень еще больше. Есть, где развернуться, где спрятать ребенка. Полная задница, невероятно дерьмовая ситуация.
И это понимали все, даже мать мальчишки. Сходила с ума, но сдаваться отказывалась.
Диму искали всем миром и всем городом, подключились волонтеры. Через две недели после его исчезновения из Омска приехали следаки и менты, развели бурную деятельность, провели несколько бесполезных задержаний, мурыжили несчастную Димину мать.
Только без толку все.
Камер тогда на улицах не было, в школах только начали вводить. Ни соседи, ни одноклассники ничего не видели. Несколько свидетелей, вроде бы стоящих свидетелей, а не психов или жаждущих внимания идиотов, путались в показаниях, не могли толком ничего рассказать. В конце даже не были уверены, видели ли они ребенка и мужика или нет.
Через два месяца идиоты из Омска свалили. Еще через два поиски почти прекратились, дело отправилось в стопку нераскрытых. Местные менты делали вид, что ищут, но по факту… Как всегда…
Диму, на самом деле, могли бы так никогда и не найти, если бы не помог случай.
Сухоруков последние три года работал в городе — ничего конкретного, шарашил то там, то здесь, куда брали сорокавосьмилетнего мужика с девятью классами образования — а жил в старом доме, в той самой деревне на пять домов недалеко от шахты. Ездил на разваливающихся Жигулях, особенно ничем не выделялся, почти не общался с соседями. Бухал.
А за три недели до его поимки наткнулся в городской аптеке на соседку, когда покупал сироп от кашля, жаропонижающее еще что-то и все… детское.
Что стукнуло в тот момент женщине в голову, она сама не могла потом объяснить. На даче показаний сказала только, что ей никогда не нравился Сухоруков, что вызывал у нее неприязнь и что-то похожее на страх. Еще Валентина Рожкова была уверена, что именно Светозар отравил ее собаку, рассказывала, что мужик животных не любил, на дух не переносил практически. При всем при этом особенных подробностей она о нем не знала. Даже несмотря на то, что они были соседями, жили в одной деревне. Светозар сторонился людей.
В общем, Рожкова тем же вечером проследила за уродом. По лесу, в ночи, непонятно как дошла за ним до самой шахты. Внутрь не спускалась, но детский голос слышала. И тут же позвонила ментам, дрожа, заикаясь, захлебываясь рассказала о том, что слышала.
Вот только Сухоруков, видимо, что-то все же заметил или заподозрил. На следующий же день он бросил все, забрал мальчишку — то ли как заложника, то ли просто не мог заставить себя его бросить — и ломанулся в бега.
Пару дней провел в соседней деревне, еще через неделю добрался до следующего города, потом опять деревня. Они шли ночью, пешком, старались обходить крупные дороги и шоссе…
Гребаная жесть.
А через три недели кусок больного дерьма все-таки поймали. Только поздно уже было.
Дима умер двадцать восьмого сентября две тысячи двенадцатого. Был убит Светозаром в четырехстах двадцати километрах от шахты. В деревне Житенка. Просто не смог больше идти, не смог подняться, потому что серьезно болел, потому что сентябрь в Сибири — это сущее дерьмо, потому что температура у мальчишки подскочила под сорок, потому что воспаление легких. Светозар свернул ребенку шею, решив, что без Димы шансов у него больше. Напоследок еще раз изнасиловал…
Сраный урод.
Взяли Сухорукова на следующий день. Избили до полусмерти, жаль, что не прикончили. Реально жаль. Суд прошел быстрым, а вот само следствие затянулось еще на год. Дима Нестеров был не единственной и не первой жертвой Светозара. До него в шахте Сухоруков держал еще двоих. Еще пятерых в целом по области — ублюдок шарашил, где придется, часто срывался с места, переезжал из одного города в другой. Все дети неблагополучные, все пропавшие без вести, все мальчишки, все зеленоглазые блондины. Кто-то прожил дольше, кто-то не выдержал и пары месяцев. Промежутки между похищениями тоже разные.
Местные не связывали пропажу детей, не думали, что на протяжении десяти лет в области и в городе действует педофил-серийник. Дети пропадают, теряются, сбегают из дома, особенно неблагополучные, такое случается. По статистике чаще, чем хочется.
Признался Сухоруков практически сам, показал места, где держал детей, где зарывал тела, почти ничего не скрывал. Ему дали сорок в колонии строго режима, но… с правом на УДО, при условии, что он пройдет через химическую кастрацию.
