— Викуська! — мама приходит в восторг, когда открывает двери.
— Прости, что не предупредила, мам.
— Да какой там! Ты же знаешь, я всегда рада.
Мама живёт одна, Анзора уже шесть лет как нет в живых. Каждый раз приходя к ней, я испытываю угрызения совести, что бываю так редко. Но ритм жизни таков, что моргнула — десять лет прошло. Не мы живём жизнь, а жизнь нас живёт. Жуёт.
А тут вдруг Зернов. Такой светлый и жизнеутверждающий. Общение с такими людьми напоминает, что мы тут все не просто так. Что за пределами привычных нам линий движения идёт жизнь. Она многогранна, в ней есть место свету и удовольствию, место надежде, есть другие люди, для которых ты важен.
Не знаю как, и дело совсем не в ночи, проведённой с ним, просто энергетика у него такая.
— Викуся, ты тапочки надень, полы холодные. Я вот зябну, ещё и платок накинула. Если замёрзнешь, и тебе кофту дам.
Мама начинает суетится, торопится на кухню.
— Голодная?
Сначала хочу ответить, что нет, времени уже поздновато, чтобы есть. Но потом решаю, что тарелка маминого супа много калорий не принесёт, а мама порадуется. Да и вкусно.
— Давай. Только не доверху.
Мою руки и усаживаюсь на кухне. Попытаться ей помочь дело гиблое.
— А я только утром рыбный сварила, ещё вот котлетки из куриного фарша. У нас тут в мясном магазинчике хорошее мясо, не воняет антибиотиками.
Мама болтает и одновременно греет еду, наливает в чайник воду из фильтра и ставит его на газ. Сверху слышен шум, топот и смех. Грохот такой, что кажется, вот-вот люстра упадёт.
— Весело тут у тебя, мам.
— Ага. Ну что с них возьмёшь — детишки. Пусть себе играют.
И замолкает. Мы обе затихаем.
— Мам, прости, что оставила тебя без внуков, — тихо говорю, даже для себя самой неожиданно.
Мама резко поворачивается и смотрит с болью во взгляде.
— Что ты, дочка, как можно то… — подходит и проводит рукой по моим волосам, а я вдруг утыкаюсь лбом ей в грудь. — Ты же не виновата.
Так и замираем на какое-то время. Я просто дышу, а мама гладит тихо меня по голове.
— Мам, — отстраняюсь и поджимаю одно колено под себя, как любила делать в детстве, сидя за столом, — я тут недавно своего одноклассника встретила. Помнишь Захара Зернова?
— Захарчика? Конечно помню, — мама возвращается к столу и достаёт две чашки из пенала. — Вы же за одной партой сидели класса с пятого или шестого. Хороший мальчишка был. Как у него дела?
— Он врачом стал.
— Не удивлена, он такой целеустремлённый был.
— И он говорит, что не видит причин, почему я не могу забеременеть и родить. Говорит, что может попытаться подарить мне ребёнка.
Мама отвечает не сразу, и даже поворачивается через несколько секунд. Она-то прекрасно понимает, что тема эта очень болезненна для меня.
— И что ты думаешь? — осторожно спрашивает, развернувшись.
— Он хороший врач, мам. Если что-то можно сделать, он это сделает, тут я уверена. Если. Но он не Бог.
— Да, — кивает, но будто не мне, а своим мыслям. — На всё воля Божья, Вика.
Мы едим почти в тишине. Потом пьём чай, и я остаюсь ночевать у мамы. Завтра выходной, с утра в офис не надо. А сейчас я не хочу оставаться одна.
* * *
Работа уматывает меня на все триста процентов из ста возможных. Какой-то корпоративный апокалипсис. Бесконечный поток людей в мой кабинет для бесконечного решения бесконечных вопросов.
Уже доходит до того, что я закрываюсь изнутри, строго-настрого приказав Насте никому не говорить, что я внутри. Мне нужно делать свою работу.
Но как только я поворачиваю ключ, начинаются бесконечные звонки на телефон. Запара за запарой.
— Мне нужен ассистент, — жалуюсь Ирине из финотдела на чудом вырванном у этого сумасшествия перерыве на кофе. — Не секретарша, хлопающая глазами, а именно ассистент. Толковый и понимающий тайм-менеджмент.
— Он всем нужен, Вика, — Ира проворачивает палочкой в стаканчике, ломая красивую пенку на кофе. — В нашем отделе тоже бесконечный дедлайн.
— Это уже не дедлайн. Это задница, Ир.
Мы обе смеёмся. Но мы и правда упаханные. Я вон даже две шоколадные конфеты съела, чего чуть ли ни с детства уже не бывало.
— Вик, — Ирина чуть сдвигает брови, — но если серьёзно, ведь правда так и есть. Ты вон бледная какая-то. Я не обидеть, просто…
Нет, она правда не обидеть. Есть такие знакомые у меня, что любят вроде бы как между прочим заметить, как кто-то располнел или выглядит устало. Самоутверждаются так. Но Ира не такая, она если говорит, то очень тактично и действительно озаботившись.
— Ты здорова, Викуль?
— Эм… вроде бы.
На самом деле я уже несколько дней чувствую недомогание. Ничего вроде бы не болит, но меня будто слегка ведёт. Хочется присесть, а лучше прилечь. Недосып, видимо, сказывается, я же и домой работу беру. А ещё осень.
— Хотя знаешь, может, витамины надо попить или препараты железа. Мы когда медосмотр проходили, анализы, кажется, показали сниженный гемоглобин.
— Да не удивительно, — поджимает губы Ира. — У меня у самой такой цикл, что раз в полгода приходится пить железо. Ну а что делать? Такова наша женская доля.
— Угу, — рассеянно киваю.
— Ой, время! — Ирина смотрит на свои часы и торопливо встаёт. — До встречи, Викуль.
Я тоже встаю, выбрасываю стаканчик и иду обратно в свой офис. Передышка окончена, пора впрягаться дальше.
До самого конца рабочего дня во мне смутно сидит какая-то мысль, но я не могу никак ухватить её за хвост. Какое-то фоновое ощущение.
Точно, наверное это потому, что я вспомнила про гемоглобин. Так и не ответила Захару, точнее, не перезвонила. Вчера увидела от него пропущенный, а следом сообщение, что его заключение по всем результатам готово, и я могу приезжать для консультации по дальнейшим действиям. Могу записаться или просто позвонить ему и договориться о визите. Он ещё спросил как у меня дела. Интересно, из вежливости или есть какой-то интерес? Ну, тот самый.
А я отвлеклась на входящий от босса и так и не ответила. Зернов вроде бы адекватный, но мало ли что подумает? Трубку не взяла, сообщение прочитала и не ответила.
Надо сейчас написать ему.
Но едва я собираюсь, звонит телефон по внутренней.
— Да, Настя, — отвечаю на автомате.
— Виктория Андреевна, босс звонит, переключаю.
И прежде чем я успеваю сделать вдох, ибо босс похвалить обычно не звонит, как в трубке слышится зычный голос.
