Я тоже ложусь на бок, мощу голову на подушку и смотрю на Зернова. Интересно, стань мы парой ещё в школе, насколько бы изменились наши жизни? Скольких бы ошибок удалось избежать? А вдруг наоборот — наделали бы больше. Кто знает, почему жизни складываются именно так, а не иначе. Наверное, у судьбы на всё свои планы.
— Я ещё не думала над именем для малышки, но мне нравится Полина. Поля, Полюшка, — перекатываю созвучия на языке, — определённо нравится.
— Ещё подумаем, но на заметку возьмём.
— Однозначно.
Так не хочется выбираться из постели, но нас ждут родители Захара. Ехать к ним больше часа, нужно ещё в магазин заглянуть, не с пустыми руками же.
Пока я принимаю душ, Зернов делает бутерброды и кофе. Не забывает несколько раз, пока собираемся, припечататься поцелуем. Мне определённо нравится, как он смотрит на меня, как прикасается к животу, нежно скользя ладонью, как темнеет его взгляд. Даже волнительная встреча с его родителями отходит на второй план.
Кажется, я влюбляюсь. Крепко, вязко, по-настоящему. Оказывается, это не всегда происходит в первого взгляда, иногда чувства будто вырастают. Сначала росточек, маленький и едва заметный, потом его удобряют забота, уважение, дружба, а потом оказывается, что росточек набирает силу, наливается, живёт, и тогда становится понятно, что это так родилось новое, настоящее чувство.
Говорить о нём я пока не решаюсь, но уже хорошо осознаю, что для меня Зернов больше не просто школьный товарищ или случайный любовник с последствиями. Не просто тот, кто подарил мне ребёнка. Это человек, к которому у меня есть, да-да, уже совершенно точно есть чувства.
В супермаркете я долго думаю, что же взять с собой. Торт, ореховых рулет, набор пирожных… Уверена, до них-то и очередь вряд ли дойдёт. Тётя Галя, поди, всю ночь готовила.
— Слушай, Вик, — говорит Зернов, когда мы уже подъезжаем, — спасибо, что согласилась на встречу. Для мамы это важно.
— Ну конечно, о чём речь.
— Просто она может быть… слишком активной, понимаешь?
— Захар, перестань нервничать, — кладу ладонь ему на плечо. — Я прекрасно помню твою маму, такой уж она человек. Ей нужно быть в курсе, давай позволим ей. Ну хотя бы в том объёме, в котором нас самих устроит.
— Главное, чтобы она думала, что этот объём полный, — смеётся.
Мы вспоминаем школьные годы и праздники, к которым она помогала нам готовиться. День Валентина, к примеру, в восьмом, когда на дискотеке в классе после сладкого стола нам всем так хотелось остаться без надзора взрослых. Тётя Галя же нерушимо была рядом.
— Третьякова к тебе тогда так и не решилась подойти, — хихикаю. — Она с сентября на тебя глаз тогда положила. Всё гадала на РОНГЛИС*, сзади тетрадки исписывала. Четырнадцатое февраля ждала с нетерпением, а тут твоя мама.
— А Буряков всё тебя провести хотел, но я сказал, что за гаражами, через которые придется идти к твоему дому, стая бродячих собак, и они почему-то не любят рыжих.
Становится так смешно от нелепости причины, что я даже начинаю икать. Приходится тянуться к рюкзаку за водой.
— Ты знал, что этот чувак меня жутко раздражал. Спасибо, что отшил.
— Обращайся, — пожимает плечами Зернов и ухмыляется.
У родителей Захара небольшой коттедж в частном секторе. И когда мы подъезжаем, нас на улице уже ждут. Мать, отец и с ними какая-то невысокая женщина.
— Разве у тебя есть сестра? — удивляюсь.
— Это двоюродная. Мамина племянница — Катя. Она вообще из Волгограда, мама как раз писала, что обещала приехать в гости.
Зернов тормозит у ворот, выходит сам и помогает выйти мне. Волнение отдаётся лёгким покалыванием в кончиках пальцев, но это хорошее волнение.
— Вот это ты выросла девочка! — восклицает тётя Галя, подходя вплотную и сканируя меня взглядом с ног до головы, понятное дело, особо задерживаясь на животе. — Ну красавица!
— Спасибо! — улыбаюсь, приятно ведь. — А вы совсем не изменились.
— Да скажешь тоже! — отмахивается. — Лёнь! Ну смотри какая невестка у нас! Ну!
Захар пока здоровается с отцом и двоюродной сестрой, я отмечаю про себя, что тётя Галя и правда мало изменилась. Немного совсем набрала в весе, ну и морщинок вокруг глаз добавилось, конечно. Лет-то прошло больше десятка. Но в целом она та же бодрая и громкая Галина Ивановна Зернова. Отец такой же подтянутый, выдержанный и спокойный, только чуть виски посеребрились.
Меня представляют Екатерине — красивой брюнетке с большими светло-серыми глазами и полными губами. На вид ей лет двадцать — двадцать пять. Возникает ощущение, будто она прячет свою красоту за лаконичностью одежды и большими лисьими очками, да и выражение лица соответствующее — строгое.
Нас приглашают в дом. В юные годы я не раз бывала у Захара дома. У нас и проекты общие были, и пару раз он меня по математике подтягивал. Кто бы тогда из нас мог подумать, что я буду ждать от него ребёнка.
Конечно, убранство дома изменилось. Ремонт современный, много ярких цветов в интерьере. Кто бы удивился, что тётя Галя такое предпочитает. На широких подоконниках большое количество горшков с цветами. Я никогда ими не увлекалась, мой максимум — кактус. Я даже слово «суккуленты» выговорить не могу, да и интереса к комнатным растениям не было особо никогда. Не раз заморачивалась на эту тему, что ж я за женщина, что не люблю ухаживать за зелёными друзьями. Но потом забила. Сейчас же я правда засматриваюсь — красиво. Красные яркие огоньки на высоких стеблях, маленькие нежно-розовые, лиловые, белые цветочки с мохнатыми листьями в небольших горшочках, высокие ярко-зелёные деревца, напоминающие пальмы в миниатюре.
Я замечаю гордый взгляд тёти Гали, когда она видит мой интерес, и, конечно же, не могу не сделать ей комплимент.
Как я и предполагала, стол она организовала шикарный. Чего только нет, а запах просто с ума сводит. Меня усаживают на самое удобное и почётное место, несколько раз предлагают подушку под спину и вязанные носки.
— Всё в порядке, спасибо. Я обязательно скажу, если что-то потребуется, — уверяю родителей Зернова.
Они будут прекрасными бабушкой и дедушкой для моей малышки. Может, конечно, нам с Галиной Ивановной и придётся повоевать за возможность дочери бегать без носков и шапочки и не есть желточек с четырёх месяцев жизни, но это всё решаемо. Уверена, они будут её очень любить.
Беседа за столом течёт легко и свободно. Мне приятно находиться среди родных Захара, и приятно находиться рядом с ним в такой привычной для него обстановке. Он чаще улыбается, расслаблен и спокоен. Иногда поглядывает на меня, считывая реакцию, но я подбадриваю и успокаиваю его улыбкой.
— А наша Катька никак замуж не соберётся. Двадцать два года, а она всё со своими детьми. Ну кто её из-за них возьмёт? — выдаёт тётя Галя, и мне, признаться, слышать такое не очень приятно. Становится жалко девушку.
