— Пора дела делать, — бросает он мне, зевая следом.
Забавная человеческая особенность: если кто-то в компании зевает, остальные тут же подхватывают.
Мы молча спускаемся на первый этаж. Я быстро выхожу на улицу, чтобы в глаза никому из персонала не смотреть. Иду на парковку, а как только Данил открывает «Крузер», тут же забираюсь в машину. Достаю из рюкзака солнечные очки, надеваю их.
— Тебя где высадить? — спрашивает Данил чуть насмешливо. — На молокозаводе, как обычно?
Кожу покалывает.
— Да, — соглашаюсь я. Прочищаю горло.
Неловкость достигает пика именно в эту секунду, мне внезапно хочется исчезнуть.
— Кофе хочу, — говорит Данил как ни в чём ни бывало. — Сейчас на заправке остановимся. Здесь ресторан только с восьми работает.
— Ладно, — выдаю я. — Ты видел? У тебя засос на шее. Прикрыть бы или замазать.
— Видел. Больше так не делай.
Я хмыкаю и отворачиваюсь. Больше так не делать, потому что у него девушка и придется ей что-то объяснять.
Дыхание перехватывает. Мне вообще дела нет ни до него, ни до его подруги. Специально ничего о нём не спрашивала — не хочу знать. В основном о себе болтала. И правильно делала.
«Больше так не делай».
О нет! Он что, думает, мы будем встречаться снова? Вот дурак! А внутри вновь то же самое происходит, странное: будто нутро в узел скручивается и под кожей жар, с холодком смешанный. Я колени сжимаю, его взгляды вспомнив.
Колхозник тем временем в телефон пялится.
— Минуту подожди.
Он выходит из машины, прижимает трубку к уху и разговаривает с кем-то. Явно злится.
А я думаю о его словах. Бред какой! Сейчас он вернется, и я попрошу больше мне не писать и не звонить. Пусть к своей подруге катится, лапшу ей на уши вешает. Посмотрела бы я на это. Ха!
Пытаюсь рассмеяться.
Данил садится в машину, смотрит на меня.
— Марин, — начинает, — поговорить надо.
— Надеюсь, мы сохраним эту ночь в секрете? — перебиваю я. — Твои друзья меня видели, ты ведь попросишь у них забыть об этом? Не хочу, чтобы хоть кто-то думал, что между нами что-то есть. Не дай бог.
— Разумеется. Проблемы никому не нужны.
Он тянется к бардачку, достает небольшой пакет и вручает мне.
— Это подарок? — удивляюсь я. Сердце отчего-то сжимается.
— Можно сказать и так. Там деньги, думаю, их вполне хватит, чтобы не ждать два месяца и уехать как можно скорее.
— Уехать? — переспрашиваю я, заглядывая в пакет.
Там действительно деньги. Не могу сказать сколько точно, но сумма явно приличная. Растерянно моргаю.
— Здесь много. Я не могу взять.
— Надо. Надеюсь, завтра тебя уже не будет в станице, — говорит Данил. — В крайнем случае в понедельник. И еще. Если тебя отчим обидит или еще кто... Мне позвони. Договорились?
— Хорошо, спасибо, — выдавливаю из себя.
Он тянется и целует меня в щеку. Я никак не отвечаю.
Машина трогается. Мы выезжаем на трассу, и я отворачиваюсь к окну. Мир вдруг меркнет и замедляется. Будто в вакуум попадаю: звуки исчезают, на смену им мерный гул в ушах приходит. Я словно на взлетной полосе нахожусь. Внутри странную пустоту чувствую, которая потихоньку заполняется горечью.
У Данила есть другая, и он не хочет больше меня видеть. После секса.
Я делаю вдох, и воздух тысячей иголок в душу впивается. Ревность. Обида. Злость. Крепкую веревку можно сплести из атакующих эмоций.
Умом понимаю, что эта ночь ничего не значит для нас обоих, но поделать ничего с собой не могу. Глаза слезами наполняются, а сердце колотится на ускорении.
Данил кому-то звонит, а я не в силах слышать его голос, который по коже прокатывается, впитывается в нее, ласкает слух. Он один сквозь гул проникает. Боже... Я наушники достаю и музыку включаю. Попсовую и погромче.
Смотрю в окно. Дышу ртом, носом не получается, он забит уже, его щиплет нестерпимо. От непостижимой обиды и... почему-то чувства унижения.
Я вспоминаю, как танцевала перед Данилом. Как он смотрел. Как потом имел меня. Как мне больно было, я терпела, а он трахал. Полностью ему доверяла, раскрывалась, отдаваясь.
Едва не плачу от того, как невыносимо себя чувствую. На коленях лежит пакет с деньгами.
Решение многих моих проблем. Но...
Я танцевала у него на коленях. А потом он трахал меня. Как хотел. Трахал, чтобы утром попросить навсегда уехать. Как можно скорее.
Деньги — решение всех моих проблем.
— Всё в порядке? — спрашивает Данил, останавливаясь у колонки на заправке.
— Да.
— Есть пожелания к кофе?
Я качаю головой и улыбаюсь. Он уходит, а я... начинаю плакать. Неожиданно сильно. Губы дрожат, внутри всё в клочья.
Господи, что происходит? Ну почему так больно и обидно? Почему?!
Быстро выхожу из машины. Деньги сжимаю.
Решение всех моих проблем. Взять их и сбежать. Идеально. Отличная ночь, классный секс, деньги.
Ладони потеют. Мне больно.
Аккуратно кладу сверток на сиденье, не взяв оттуда ни одной купюры. Ругаю себя за глупость, но бегу в сторону трассы.
Не знаю, что действует на водителя. Может, я руками машу слишком отчаянно, но огромный «Лиаз», проезжающий мимо, вдруг резко вдаривает по тормозам и со скрипом и душераздирающим скрежетом останавливается в тридцати метрах.
Я несусь на всех парах, влетаю в автобус и, сжав ладони вместе, благодарю водителя всеми добрыми словами, что знаю:
— Здоровья вам и вашей семье крепкого, удачи, много-много денежек, чтобы с неба они сыпались. Сердечное спасибо!
— Иди уже, — бурчит суровый мужчина, движением головы показывая, что денег с меня после пламенной речи не возьмет.
Я плюхаюсь на сиденье, зажмуриваюсь. И плачу. Тихо, но как-то безнадежно. Всей душой плачу. Сама не понимая почему.
Что же я наделала? Почему не отказала ему?
Глава 25
— Отстань от меня, а? — говорю я в трубку, едва приняв вызов.
Данил позвонил четыре раза за час! Я бы и дальше сбрасывала, но перепугалась, что домой припрется. С него станется! Этого мне еще не хватало.
— Ты где?! — рявкает Колхозник так, что волосы на затылке шевелиться начинают.
— Не ори на меня! — отвечаю истерично.
— Я откуда, блин, знаю, девочка моя, — с ледяным спокойствием чеканит он слова, — похитил тебя дальнобойщик-извращенец или ты в туалете утопла. Свалила молча, на звонки не отвечаешь.
