Между нами так холодно в последние недели, что вся энергия тела уходит лишь на обогрев, чтобы не откинуться. Тот невероятный случай, когда два тела рядом не согревают друг друга, а словно вредят.
— Я люблю тебя, Данил, — говорит она. — Очень сильно люблю. И до смерти боюсь потерять.
Я молчу. Ее слова в душу иглами впиваются. Меня никогда особенно не любили, это ощущение мне не знакомо. Злата была первой, кто призналась в чувствах. Эти ее простые, но искренние слова почему-то тронули до глубины души. А потом, день за днем, я подсел на иглу под названием «взаимность».
Обнимаю крепче. Надо Злату отпустить. Счастья со мной ей не будет. Наверное, ни одной девушке не будет. Я как обычно всё испорчу. Вот такой я: холодный, равнодушный мудак. Трахал на мальчишнике другую с бешеным удовольствием и ни о чём не жалею. Мне это было необходимо для выживания.
В то же время при мысли, что Злата уедет, ощущаю тоску. Потому что, когда она уедет, меня снова не будут любить. Никто. Вообще. Я опять останусь один.
— Нам обоим нелегко, столько всего происходит, — продолжает Злата. — Но я прошу тебя, дай нам шанс. Один-единственный. Нечестно забыть всё то, что между нами было, даже не пытаться спасти! Нечестно сдаться!
— Ты думаешь, меня это не беспокоит? Я постоянно думаю, в голове кручу. Но не получается сдвинуться с мертвой точки. Всё плохо. Чувств больше нет.
— Это из-за хутора! Здесь всё иначе, — быстро говорит она. — Ты сам не свой, я пока не привыкла. Мы отдалились. Но это временно.
— Я не уверен.
Она отходит ко окну. Смотрит на улицу. Грустная, сломленная. До боли красивая. Я злюсь на себя всё больше. Ведь обещал о ней заботиться, когда звал жить к себе и предлагал пожениться. Так много слов произносил, а сейчас гадаю: откуда они взялись?
Сегодня Злата действительно не подвела. Я боялся, что сдаст меня в своем дурацком блоге, но нет. Стерпела.
— Если ты захочешь уехать, я тебя отпущу, — произношу спокойно. — И всё пойму. Сам виноват.
— Я никуда не уеду, — говорит Злата, встряхнув волосами.
— Тогда мы попытаемся снова, — слышу свой собственный голос.
— Ты не пожалеешь, — отвечает она с облегчением. — Я... мы оба ошибок наделали много. Но это период такой. Кризис первого года. Я хочу детей от тебя, Данил. И еще... если ты решишь здесь остаться… — Она делает паузу. — Я останусь с тобой. На хуторе.
— Ты уверена?
— Абсолютно. Я пойду за тобой куда угодно, — ее голос звучит непривычно твердо. — Ты разве еще не понял?
Она хочет детей. Со мной.
Мы смотрим друг на друга несколько секунд, потом я подхожу к кровати, устало на нее опускаюсь.
— Я ценю это, малыш.
— Это самое главное. Остальное мы переживем. Слышишь? Обязательно.
Злата тоже забирается на постель, обнимает меня со спины и прижимается. Потом начинает массировать плечи, это чертовски приятно. Ненадолго расслабляюсь. Она наклоняется и касается губами моей шеи. Целует.
Я закрываю глаза.
— Поможешь снять платье? — шепчет Злата на ухо. — Я надену что-то попроще и спущусь к гостям. Видишь, я сделаю всё, как ты скажешь. Чего не умею — научусь. Ради тебя.
Она вновь массирует мне плечи. Затем спрыгивает с кровати и поворачивается спиной. Я медленно развязываю шнуровку на корсете, расстегиваю молнию. Ее кожа покрывается мурашками.
Телефон в моем кармане вибрирует.
— Извини, отвечу, — говорю я.
На экране номер Хулиганки. Опа. Разбанила меня, значит. Прикол с ее побегом я так и не понял. Может, одумалась утром или не понравилось ей трахаться? Мало ли проблем у девчонок? Но если не хочет общаться, не будем. Не проблема.
Тем не менее ответить нужно.
Я подхожу к окну, но звонок обрывается. Бросаю взгляд на Злату, та быстро стягивает чулки. Как же, оказывается, энергозатратно левачить! Кто бы мог подумать.
Мешкаю.
Твою мать. Злата, прости.
Быстро набираю номер и прижимаю трубку к уху. Голос Маринки узнаю сразу же, но он тихий, словно она не в микрофон говорит, а вдалеке:
— Я подожду в «Сковородке». И нет, не нужно за мной идти! Я друга жду. Вернусь в бар. Отстаньте от меня!
Напрягаюсь.
Звонок сбрасывается. Перезваниваю — недоступна.
Секунду я трачу на осмысление случившегося и выводы делаю неутешительные. В беде.
Следом округляю глаза. Пздц!
Оборачиваюсь — Злата стоит в одном белье, смотрит на меня.
— Мне надо отъехать, — говорю быстро, чувствуя себя конченым подонком, пробившим дно.
Ее взгляд впивается в мою шею — туда, где засос. Бабы чуют соперниц.
— Я туда и обратно, — поясняю. — Займись гостями, я вернусь и продолжим.
— Ты к ней поедешь? — спрашивает она.
— К кому к ней? — парирую.
— Я не знаю. Ты мне скажи. К ней?
— Я ненадолго.
— Данил! — окликает Злата уже у двери. Подбегает и вцепляется в спину. — Данил, я прошу тебя, не уходи! Останься, я люблю тебя. Пожалуйста! Ты ведь сказал, что дашь нам шанс!
Совесть вгрызается в глотку.
— Я вернусь скоро. Там всё в прошлом, обещаю. Ничего не будет. Но мне нужно.
— Я буду ждать, — отвечает она покорно.
Закрываю дверь и бегом спускаюсь по лестнице, выхожу во двор. Выцепляю Пашку с танцпола и тащу за собой.
— Что случилось?! — возмущается он. Вспотевший, датый, в расстегнутой рубахе. — Ты меня пугаешь! Данил, что опять произошло?!
— Мне телефон нужен Варвары, сестры Марины. И Хоментовского личный. И что это, блть, за место такое под названием «Сковородка»?!
Пашка смотрит на меня, моргает.
— Трезвей. Ну! — прикрикиваю я.
В крузаке бак пустой, заливать времени нет, поэтому прыгаю за руль бэхи. Непривычно. Несколько недель, а будто чужая машина. Но зато едва на трассу выруливаю, педаль в пол выжимаю — она рвется в бой, за считаные секунды разгоняясь до сотни и выше.
Пашка скидывает номера. Хоментовский, скотина, трубку не берет. Варвара лепечет что-то невнятное, дескать, Марина ушла из дома несколько часов назад и до сих пор неизвестно, где она. Телефон недоступен. Слова эти окончательно из себя выводят.
Значит, не шутки и не шалости.
Дальше ничего почти не соображаю. Картинки в голове всякие, одна другой страшнее. Что с ней за это время сделать могли? Голос был испуганным. Да, теперь я в этом не сомневаюсь. Испуганным и жалобным.
В груди болеть начинает. Там, где сердце. Да так сильно, что ударить себя хочется. Я ни вдохнуть, ни выдохнуть толком не могу. Печет, изводит, жжется.
