Бросаю на нее испепеляющий взгляд. Можно подумать, если она заметит, хоть что-то мне сделать может. Баллончик я спрятал от греха подальше.
— Ладно, но имей в виду: Леонидович видел, что ты ехал рыбачить с блондинкой. Он хоть и с похмелья, но расскажет всё. Отчим мой — мент.
— Который работает постфактум, помню.
Она перелезает на заднее сиденье, копошится, доставая плед, укрывается и мгновенно засыпает. В салоне наконец-то становится тихо. Аллилуйя.
Девчонка, кстати, стойкая. Думал, проблемы будут, но карабкалась с сумкой и пакетом еды почти на равных. Не ныла и не жаловалась. Только на обратном пути, когда осталось подняться метров двести и спуститься пятьсот, рухнула на поваленный ствол дерева и расплакалась. Не от обиды, а от изнеможения.
— Минуту дай, — попросила, вытирая щеки. — Ноги гудят, в груди жжет, голова кружится.
— Посиди здесь.
Я забрал у нее пакет, хотел и сумку, но Марина вдруг вцепилась в нее, как безумная, чем изрядно разозлила.
— Я вещи донесу до машины, потом за тобой вернусь, — сказал выразительно. По идее бы сначала ее дотащить, но мы немного заблудились. Так быстрее будет.
— Нет! — взвизгнула она неожиданно неадекватно. — Не уходи! Не вздумай меня бросить! Эй! — Руку мою схватила, потом футболку. Потянула так, что ткань чуть не треснула.
Я сам с полчетвертого на ногах. Собирался рявкнуть, отпихнуть. Но потом в глаза Марине случайно заглянул. В них столько ужаса было, что орать почему-то не вышло. Это я еще с курса психологии в универе отлично усвоил: кричать на людей в стрессе и панике бесполезно — не поймут. И уж точно не успокоятся.
Поэтому просто сел перед ней на корточки.
— Не уходи, пожалуйста. — Она обняла меня за шею. — Пожалуйста-пожалуйста.
Ее всё еще мокрая футболка оставила влажный след на моей высохшей. Минута наполнилась тяжелым дыханием, быстрым сердцебиением и запахом кожи этой красивой юной девушки и потянулась странно долго.
Начинало темнеть. Вокруг, конечно, на километры ни одного фонаря. Я отвык уже, что на юге так рано солнце садится.
— Я приду за тобой, — повторил спокойно и решительно.
Марина пальцы разжала, но головой начала мотать сильно-сильно. Заплакала. Я не такое уж чудовище, но сил и желания с ней разговоры разговаривать часовые не нашлось. Раньше думать надо было. Сама со мной поехала на тракторе, сама к озеру шла. Так что пусть ждет и не парит мозг!
Сейчас еду и в голове кручу ее фразу: мужчины уходят и не возвращаются. Тогда я психанул и тоже ушел. При этой мысли в груди неприятно колет.
Быстро оглядываюсь. Нет, я не герой ее романа. Но в этот раз шаблон сломал и вернулся.
Отнес вещи в машину, перегнал ее поближе к тропинке, а потом не мешкая, уже в потемках, поспешил обратно. Подобрал Марину всё на том же пеньке — какую-то жалкую, беззащитную, напуганную. Она уже не плакала, только всхлипывала.
Дальше хулиганка мне на спину залезла, руками и ногами вцепилась намертво. Ну я и дотащил ее до крузака. Оказавшись в салоне, девица снова быстро освоилась, приободрилась, легко и непринужденно болтала, пока не вырубилась на заднем сиденье, дав мне возможность, наконец, подумать о важном.
Итак, что мы имеем. Рыбачить утром решили на вип-месте у озера Чистого. Товарищи колхозники, как называет местных Марина, заверили, что такой рыбалки в моей жизни еще не было. И не обманули, блть.
Выехали на трех машинах. Со мной сел помощник нашего главного агроинженера Давид Поляков. Я вел машину по знакомому с юности пути, Поляков поддакивал, забывая упомянуть, что старой дорогой уже лет семь как никто не пользуется.
Когда застряли, с час пытались сами выбраться — не вышло. Поляков пошел за помощью и пропал еще на час. Остальные рыбаки выехали раньше и должны были к нашему приезду разложить лагерь, но на озере следов недавнего кемпинга я не обнаружил.
Хотя Чистое большое, мог в теории и не заметить.
И тем не менее, куда делся Поляков? Не похитили же его по пути? Тут по трассе девчонки шастают, и ничего.
Вновь бросаю взгляд назад, словно проверяя, на месте ли хулиганка. Чуть не поимел ее сегодня. Конец лета, цветущая природа, запах воды, густой зелени и костра. Тишина вокруг. Усталость в мышцах и приятное удовлетворение после сделанной работы. Жажда вознаграждения. Ее зазывающие голубые глаза, приоткрытые алые губы, юное тело — сочное, ставшее доступным. В паху стрельнуло от предвкушения девичьей нежности, мягкости, тепла... Банальное отсутствие секса вдруг в списке проблем вышло на первое место.
Делаю глоток воды.
С моими нынешними деньгами, именем и властью ничего бы мне никто не сделал. Ни ее пропавший отец, ни отчим в погонах. Ну пятнадцать лет, ну и что.
Приятно осознавать, что, несмотря на беспринципность, вечное раздражение и равнодушие, какие-то ориентиры в жизни еще остались.
Похвалив себя мысленно, я выжимаю педаль газа.
— Эй, вставай, — бужу Марину, когда мы подъезжаем к ее улице.
— А? Что? — Она подскакивает, трет глаза.
Футболка растянулась, оголив плечо и верхнюю часть груди. Я отворачиваюсь.
— Какой дом у тебя? Улица Вишнёвая, а дальше? Говори скорее.
Молчит. Мне приходится вновь обернуться — на лице Марины паника. Девушка натягивает плед до подбородка.
— Ты с ума сошел?! — пищит она. — Езжай вперед, до самой дальней остановки, которая у старого молокозавода находится.
— Я никуда больше не поеду, устал как лошадь.
— Если кто-то увидит, что меня на тачке с хутора привезли — всё, капец мне будет!
Глава 8
— До чего высоконравственная у нас, блть, станица, оказывается! — саркастически присвистываю.
— Нисколько. — Марина надувает губы. — Но проблем не хочется. С хуторскими катаюсь, а местным отказываю. А мне жить здесь вообще-то еще долго. Данил, пожалуйста, тут два километра в сторону. По-человечески прошу тебя.
— Ровно два километра, — нехотя иду на поводу.
Кое-как найдя безлюдное место, которое удовлетворяет хулиганку, я жму на тормоз. Марина выпрыгивает на улицу.
— Я тебе сдачу не отдала.
— Оставь себе.
Вручаю ей перцовый баллончик и быстро поднимаю стекло. Она смеется.
— Ну пока, — говорит весело.
Напоследок стреляет в меня хитрыми глазищами, а потом, развернувшись, прихрамывая идет в сторону остановки. Я зачем-то с минуту наблюдаю за ней. Изначально Марина казалась мне старше, но чёрт знает этих деревенских, развитых не по годам девок... Она обхватывает себя руками, прижимает к груди сумку.
Я выжимаю газ, «Крузер» трогается. Мой день еще не закончился.
