— Мысли в голове всякие бродили. Хотя понимаю, что у тебя были месячные после нашей последней близости. Но подумалось: вдруг? Ты же не стала бы скрывать от меня ребенка?
— Нет, конечно.
— Ясно. Я должен был спросить, — говорит Данил.
— Понимаю.
— Завтра я уеду.
— Больше спонсировать наш универ не будешь? — пытаюсь шутить.
Мне бы уже идти. Открытая дверь зовет. Уйти и закрыть эту тему навсегда.
— А надо? — Его бровь дергается.
Мы, кажется, флиртуем.
— Можно было бы. Помощь нашему факультету не помешает.
— Ну почему бы и нет. Но не так часто уже.
— Ладно, — улыбаюсь я. — Спокойной ночи. Еще раз скажу: я очень-очень рада, что у тебя всё хорошо. Надеюсь, ты меня простишь за всю ту боль, что я тебе причинила.
— Думаю, нам обоим есть за что поблагодарить и простить друг друга. Ты много лет была самым светлым пятном в моей жизни.
— Правда?
Данил криво улыбается:
— Было весело.
— Да, очень.
Повисает пауза. Всё сказано.
Я возвращаюсь в свой номер. Закрываю дверь. Щелкает замок. Прижимаюсь к ней спиной. И плачу. Плачу. Тихо. Жалобно. Руками рот зажимаю, чтобы всхлипами Миру не разбудить.
Господи, а если та искра мне не привиделась? Что, если он надеялся?
У меня есть Лёша, он так сильно расстроился... Я сказала, что хочу за него замуж. Что мы кольца завтра купим. А как иначе?
Губы кусаю. Между мной и Данилом нет любви. Только боль осталась. Всё еще осталась. У него своя жизнь, у меня своя. Каждое наше пересечение — это пытка.
Я поступила правильно. У Миры всё будет!
Данил со Златой еще очень молоды, у них родятся свои наследники.
Я такая молодец! Я выдержала!
Иду в ванную, умываюсь. Слышу, что стучат в дверь тихонечко. Открываю — там официант.
— Умоляю, тише! Дочка спит! — шепчу я.
— Извините, — отвечает он едва слышно. — Вам заказ. Я осторожно.
Закатывает столик в номер и быстро уходит. На столике тарелки с салатом, бургером. Так вкусно пахнет. Миронов никогда меня не слушал! Сказала же, что не хочу!
Ну вот как с ним? Самодур! Да никак! Невозможно! Упертый Кулак!
Я возвращаюсь к межкомнатной двери и стучусь.
Тишина. Стучусь снова.
Наконец, замок щелкает.
Данил открывает дверь. Его рубашка расстегнута, в руке стакан с напитком. На лице раздражение.
— Я не буду изменять жене даже с тобой, — говорит он. Шутит, но при этом резко.
Не хочет больше разговаривать. Ничего не хочет. Искры в глазах нет.
— Прости меня, — прошу я. — Я тебе не всё рассказала. Я думала, что беременна не от тебя. Поэтому наговорила тебе те ужасные слова. Будто люблю другого, а тебя ненавижу. Потом пошла в больницу и узнала срок. Было одиннадцать недель. Данил, Мирослава твоя дочь.
Его глаза расширяются.
Граната взрывается в руках. Мне страшно.
Он смотрит на меня.
— Данил… — шепчу я. — Я приезжала не за помощью, а сообщить тебе об этом.
Данил моргает.
— Блть... Да что же ты со мной делаешь!
Глава 17
Следом на нас обрушивается тишина.
Я ожидала всего что угодно, но только не ее. Жуткую. Ту самую, что после боя царит, когда шуметь уже некому.
Данил не пытается меня обнять. И самое страшное — не улыбается.
Вместо этого так и стоит не шелохнувшись. Данил на меня смотрит, разглядывает. Причем так, словно видит впервые. Глаза чуть сужены, губы сжаты. Я не знаю, успел он выпить или нет. Мы оба оглушены.
— Это правда, — говорю я.
Отступать некуда. Не знаю, что буду делать, если он не поверит.
— Сколько раз за следующий час она поменяется? Ты со мной в игры играешь? Лучше не надо.
Угроза.
— Она не поменяется никогда! Мирослава — твоя дочь. — Я показываю в ее сторону пальцем. — Ты можешь сделать ДНК-тест. Я абсолютно уверена. Если бы она была не твоей, у меня бы не хватило наглости три года назад припереться к тебе на порог, а потом еще два дня в станице ждать визита женатого мужчины.
Мы не кричим, но дочка начинается возиться. Будто чувствует, как поменялась атмосфера в комнате. Какой тяжелой стала.
Данил смотрит на меня, на комочек под одеялом, потом вновь возвращается глазами ко мне. Его рука дергается, напиток расплескивается на пол. Я чувствую запах алкоголя.
Он отрицательно качает головой.
— Кто об этом знает еще? В документах она записана как Мирослава Николаевна Кузнецова.
— Никто.
— Мать, сестра, врачи? Яшины? Кто?
— Никто! Ни одна живая душа! Ты не рад? Если нет, то... не бойся, я больше никому не скажу! Я вообще не собиралась. Я не корыстная и не меркантильная. Не прошу ничего. Ты не обязан что-то делать с этой информацией. Просто будем жать дальше, как раньше.
Данил поднимает вверх ладонь, останавливая меня.
— Закрой свой рот. Ты сегодня много говоришь. Много врешь. Я ничего уже не понимаю. Ты только что мне в глаза смотрела и утверждала другое! Заставила меня поверить, что родила от какого-то мудака. Что еще из услышанного мной ранее вранье?
Я вытираю слезы.
— Данил, я не лгала, а не договорила. Всё так. Я приехала к тебе сообщить новость, но ты был слишком занят женой. У тебя не нашлось минуты поговорить!
— Я хочу подумать, — перебивает Миронов, после чего делает шаг назад и пытается закрыть дверь.
Меня снова взрывает!
— Что? Ты просто уйдешь сейчас? — повышаю я голос, но едва отдаю себе в этом отчет. — Просто уйдешь после того, что я сказала?
— Ты мне всю душу вымотала, — выдает он раздраженно.
— Не я сняла нам соседние номера. Это ты организовываешь наши встречи. Сам себе выматываешь.
— Почему ты, блть, молчала столько времени?
— Я приехала с результатом узи, с фотографией! Хотела помириться, но ты за какую-то неделю успел жениться на другой! Хотя признавался мне в любви!
— И ты решила, что говорить нет смысла вообще? — срывается он.
Я сглатываю.
— Ты. Был. Женат. И судя по твоей реакции сейчас, я правильно сделала в тот раз и ошиблась сегодня.
Данил делает шаг вперед, хватает меня за руку и заводит к себе в номер. Я не сопротивляюсь. Оказавшись на вражеской территории, прижимаюсь спиной к стене. Он подходит близко, нависает. Его губы пахнут виски, глаза темные. Но страха во мне нет. Это иррационально, но чувствую, что не обидит. В нем так много эмоций, я невольно пропитываюсь ими. Это нормально. Это только между нами.
