Потом мы снова целуемся. Уже медленно, нежно. Губы себе сотрем, наверное. Наверстать целых три года поцелуев за ночь...
— Мой Данечка, — дразню я.
В ответ он больно щипает за задницу, вызывая у меня хриплый смешок. Я прикусываю его губу. Угрожающе сжимаю ее зубами.
Даня не вырывается. Терпит. Лишь нежно поглаживает, где сделал больно.
То-то же. Разжимаю зубы, и мой бесстрашный снова пихает язык в мой рот. Отогревается.
В следующее мгновение поражает мысль: нельзя быть хорошей для всех. Но можно стараться быть лучшей для него. Для моего любимого.
Глава 35
Прежде чем открыть глаза, я потягиваюсь, а потом обнимаю дочку. Прижимаюсь губами к затылку Миры, прислушиваюсь к ее мерному дыханию и улыбаюсь, вспоминая, как смутился Данил, когда мы с ним, лежа в обнимку после душа, услышали топот маленьких ног.
Данил дернулся. Вскочил с кровати, ломанулся одеваться. Ну еще бы! Ведь в комнату зашла его леди, а он без штанов. Я же просто позвала сонную Миру по имени, обняла ее и уложила со своей стороны постели. Дочка тут же отрубилась.
— Я пойду спать в соседнюю комнату, — произнес Данил.
— Как хочешь. Но может, полежишь с нами немного? — Я приподняла край одеяла. — Совсем чуть-чуть. Кровать широкая.
Не хотелось, чтобы он уходил. Почему-то мне было страшно.
Даня пожал плечами и устроился с краю. Я повернулась к нему. Так и лежали в темноте. Слушали, как сопит Мира, пока не уснули.
Я открываю глаза, приподнимаюсь на локте и едва могу сдержать смешок. За полночи Мирослава умудрилась устроиться посередине и теперь удобно дрыхнет звездой, заняв половину матраса и сложив ноги на отца.
Пожалев Данила, я перекладываю дочь так, чтобы она приняла вертикальное положение. Обнимаю ее и снова проваливаюсь в сон.
В следующий раз будит меня Мирослава. Она садится и оглядывается. А потом трогает меня за плечо и шепчет:
— Мама, мама, вставай! — Заговорщически добавляет: — Тут папа!
— Я знаю, — шепчу в ответ. — Доброе утро, малышка. Папе было холодно одному, и мы его пригласили к себе. Ты не против?
Мирослава хмурится, потом отрицательно качает головой. Данил тем временем тоже открывает глаза.
— Папа проснулся, — сообщает Мира и принимается натягивать на него одеяло.
— Папа, тебе холодно? — причитает она. — Ты замерз?
Данил смеется.
— Спасибо, доча. Ты, как всегда, сама забота.
Не на шутку распереживавшаяся Мирослава не успокаивается, пока не укутывает отца по горло. А потом обнимает за шею и укладывается сверху. Данил поглаживает дочку по спине и закрывает глаза, дремлет. На самом деле еще очень-очень рано, мы почти не спали этой ночью.
Я смотрю на этих двоих и губы поджимаю. В груди глухо стучит. Болезненно-сладко сжимается. Данил открывает глаза и смотрит на меня, а я на него. Утром всё иначе, конечно. Мы натворили с ним дел, и теперь придется столкнуться с последствиями.
— Можно я не пойду сегодня в садик? — спрашивает Мирослава шепотом.
Видимо, чтобы я не слышала.
— Можно, — отвечает Данил.
— Ура! — кричит Мира, резко сев и в победном жесте подняв вверх руки. — Я не пойду в садик, — сообщает она мне. — Папа сказал.
— Ну раз папа сказал, — покорно сдаюсь.
Дальше мы расходимся по ванным комнатам. Я привожу в порядок Миру, а потом себя.
На мне отельный халат. И от мысли, что придется его сменить на вчерашнее платье, становится не по себе. Слава богу, нам удалось сохранить спокойствие перед дочкой. Мира суетится, носится по номеру, рассматривая детали интерьера. С удовольствием наряжается во вчерашнее платье и вообще ведет себя так, будто все превосходно. Она просто рада, что не нужно идти в садик. Ее день с самого утра прекрасен.
Завтрак нам приносят в номер. Я развожу бурную деятельность. Усаживаю дочку, включаю мультики, остужаю кашу. Данил с кем-то беседует по телефону в соседней комнате. Затем приходит, берет чашку с кофе.
— Марин, — его серьезный покровительственный голос прокатывается по коже.
Вчера мы много друг другу сказали. Сегодня он больше не возбужденный Колхозник. Передо мной успешный женатый предприниматель, в постели которого я провела ночь. Он позвал. А я представила еще одну ночь с другим и бросилась в омут.
Поднимаю глаза. Сижу ровно.
— Я обещал вчера Мире, что проведу время с ней. Но мне нужно освободить первую половину дня.
— Конечно, без проблем. Я возьму Миру, — быстро киваю.
Данил уедет. Сейчас уедет, и непонятно, когда вернется. А мне придется ждать.
— Мне нужно поговорить со Златой, — добивает он.
Становится еще хуже.
— О чем?
Я не знаю, что он решит. Может быть, ему нужно время, чтобы объясниться, разойтись. Разделить имущество. А может, он пока не собирается разводиться? И мы с Мирой просто будем его второй семьей?
— Нужно подать на развод, — говорит Данил.
Я делаю вид, что не паникую совершенно. Не прокручиваю тысячу вариантов в голове. И не радуюсь, как маленькая. Киваю и произношу спокойно:
— Как думаешь, это много времени займет?
— Нет. У нас брачный договор. Но ждать даже месяц я не собираюсь.
Данил смотрит на меня в упор, мрачно, уверенно. Он не будет хорошим. Ни с утра, ни с понедельника, ни с нового года. Я сама такого выбрала.
— Конечно. Мы не будем ждать, — активно соглашаюсь.
— Когда ты планируешь развестись?
— Сегодня поговорю с Лёшей. У нас тоже брачный договор. Хотя, наверное, учитывая, сколько длился брак, это не имеет значения. Я не думаю, что Алексей будет препятствовать.
Не знаю, что в этом отеле положили в кашу, но Мирослава лопает, только успевай ложку пихать в открытый рот. Скорее всего, дело в том, что я ее кормлю. Ей нравится.
Данил присаживается рядом со мной, нарушая зону комфорта. Мои губы припухшие. Я помню, как ночью смывала его сперму с ног.
Быстро делаю ему бутерброд. Тостовый хлеб, сыр, ветчина. Кладу на тарелочку.
— Спасибо. Я поговорю с ней и приеду к тебе, — говорит Данил, откусывая кусок побольше.
— А потом какой план?
— Решим. Мне надо пару часов подумать.
— Тебе сделать еще?
— Да, пожалуйста. Спасибо.
Я улыбаюсь.
— Мне в садике один раз было холодно, — рассказывает Мирослава, все еще под впечатлением от того, что папа замерз. — Когда я заболела. Мама приехала и сразу забрала меня. — Она тянется и начинает трогать Данилу лоб.
