— Не знаю, не стала отвечать. А потом забанила ее, — добавляю будто между прочим. Внутренне напрягаюсь, ожидая его реакции. — Подружки из нас не вышли. Хочется забыть, что она существует.
— Еще раз позвонит — скажи мне.
— Она не беременна?
— Что? — Он хмурится. — Нет, разумеется.
— Слава богу! — выдыхаю я.
Варя пошутила, конечно, но ее шутка занозой впилась в сердце. Мысль, что у Дани может быть ребенок с другой, кажется невыносимой.
Я заставила его несколько минут думать, что у меня ребенок от другого.
Зажмуриваюсь и качаю головой, прогоняя эти мысли. Я могу быть жестокой.
Какие же это нервы!
В коридоре появляется мама.
— Ребята, проходите к столу! — Ее голос такой веселый и радостный, что даже немного стыдно за наш семейный восторг.
Я показываю киндер-сюрприз, хвастаюсь. Мама смеется:
— А мне, Данил?
— Добрый вечер. В следующий раз возьму ящик, — говорит Данил, снимая куртку.
— Лучше цветы, — шутит мама.
Я делаю страшные глаза, упрекая ее.
— Понял, — запросто отвечает Данил.
На его пальце больше нет кольца. Он бросил жену. Потому что я сказала, что люблю его.
Смотрю на него, и сердце колотится. Шоколад тает в руке. Наверное, эта сука не хотела его отпускать. Ее на самом деле совсем не жалко. Три года я держалась подальше от их семьи, и чем все закончилось? Увидев меня на конференции, Данил начал искать встреч. Она не создала для него уюта. Не сделала его счастливым. У нее ничего не получилось. Пусть теперь идет на хрен. Моя очередь.
После долгого обеда мама с Варей начинают собираться и одевать Егора.
— Переночую у мамы сегодня, — шепчет сестра.
Я пытаюсь убедить, что это необязательно, что не выгоняю ее. Но Варя ничего слышать не хочет. Они довольно быстро уходят, оставляя нас с Данилом и Мирой втроем.
— Завтра мне нужно будет улететь в Москву, — сообщает Данил, устроившись на полу в моей комнате.
Мирослава притащила ему всех своих динозавров, и теперь они вместе из конструктора строят для них дома, стойла, или где там живут домашние рептилии.
— Надолго? — спрашиваю я, скромно присаживаясь рядом и стараясь сдержать слезы.
— Дня на три, — отвечает он. — Может, четыре. У меня несколько важных встреч. Отменить не получится, Марин. Начинается сезон, ты ведь понимаешь.
— Конечно.
— Поедете с Мирой со мной?
— А можно?
Упавшее в пропасть и разбившееся на миллиард осколков настроение взрывается весенними цветами.
— Я бы хотел, — говорит Данил. Стреляет в меня глазами.
Я придвигаюсь к нему ближе, и Данил обнимает одной рукой. Ведет по талии, незаметно для Миры касается подушечками пальцев ниже пупка, рождая внутри трепет. Хочу забраться к нему на колени. Хочу, чтобы потрогал.
Мы смотрим на дочь.
Так просто: Данил бы хотел, чтобы мы с дочкой поехали с ним. И я бы хотела того же.
— Снимем апартаменты. Днем я буду занят, а вечерами можем что-нибудь придумать.
— Да! — соглашаюсь я, даже не собираясь скрывать восторгов. — Да! Я так рада! Совсем плохо знаю Москву.
— Я тебе покажу несколько мест.
Быстро киваю.
Данил улыбается, мажет глазами по моим губам, по ключицам, что выглядывают в вырезе домашней майки. Я захлебываюсь воздухом.
Мирослава долго не может уснуть. Она перевозбуждена тем, что папа снова остается ночевать с нами. Все время ему что-то рассказывает. Обнимает. Капризничает. Постоянно выбегает из спальни к Данилу в кухню. Ближе к десяти кое-как засыпает, и мы перекладываем ее в кроватку.
Стоим рядом, смотрим на нее спящую.
— Я так ждала, когда Мира начнет говорить, — шепчу я. — А теперь ее не заткнуть.
Данил усмехается:
— Я не всегда понимаю, что она имеет в виду.
— Она мне всё рассказывала. Как вы мороженое уронили на платье, а потом покупали ей новое в торговом центре. И ботиночки заодно. И что тетя вас ругала, потому что испортили что-то в магазине.
— Было дело, — кивает Данил. — Попалась одна неуравновешенная.
— И что Мира лбом ударилась, а ты дул.
— Так и знал, что про лоб правда вылезет, — сетует он.
Я улыбаюсь. Данил наклоняется, чтобы поцеловать, но я мягко отстраняюсь. Он берет меня за руку.
— Пойду в душ схожу, — говорю нервно. — Скоро приду.
Спешу в ванную, закрываю за собой дверь плотно.
Поворачиваю кран. Раздеваюсь и встаю под поток горячей воды. Все, что происходит, слишком эмоционально. Слишком особенно. Слишком во всем...
Мне нужна короткая передышка. Просто чтобы остыть. Чтобы еще раз осознать, что это по-настоящему.
Хлопает дверь, и я прикусываю губу. Данил не дал и минуты.
Чувствую его присутствие. Энергетику. Его жажду. Он, правда, не торопится. Зашел в ванную и молчит. Просто стоит рядом. Ждет.
Порозовевшую разгоряченную кожу покалывает.
Осознавая, что совершенно не готова, я выключаю воду. Данил тут же отодвигает в сторону шторку.
Он стоит в одежде и смотрит на меня. Вода испаряется с кожи, и становится холодно.
— Подай полотенце, пожалуйста, — шепчу я, смущаясь под его взглядом.
Данил берет с полки полотенце и подходит ко мне. Серьезный. Напряженный. Я смотрю на его сухие губы. Смотрю в чуть прищуренные глаза.
— Ты невероятно красива, — говорит он.
Щеки вспыхивают. Данил бросает полотенце на пол и обнимает меня за талию. А я его — нестерпимо сильно за шею.
Его ладони легко скользят по моим ягодицам, а затем подхватывают под бедра. Я обвиваю Данила ногами. Крепко, жарко. Его одежда моментально пропитывается водой, но становится все равно.
Потому что наши губы встречаются.
Глава 39
Стеснение и неловкость лопаются, как мыльные пузыри. Это всё детские игры, а у нас с Данилом всегда, с первой минуты было по-взрослому. Перед глазами флешбэки. Как я соблазняла его на берегу озера, а он смотрел, ругался сквозь зубы, но не трогал. А потом сорвался и целовал в подсолнухах... Как любил в мой первый раз...
Поцелуи глубокие, нужные как кислород. Руки жадные, нетерпеливые.
— Я думал, ночь не наступит, — говорит Данил с усмешкой.
— Что?
— Что? — повторяет он.
Я улыбаюсь.
