– Так и знала, что ты тут, – прозвучал знакомый голос.
Илья обернулся и увидел Марину в голубом дождевике.
– Ты почему не на работе?
Она пожала плечами.
– Надо поговорить. По телефону не получается, в гости ты не зовешь, сам, думаю, не придешь. – Марина слегка покраснела. – Я хочу, чтобы ты был со мной честен. Скажи, мы еще можем быть вместе?
Девушка взяла его под руку, и дальше они пошли вместе.
– Ты меня не поняла. Я не обижаюсь. Ты хотела как лучше, тебе нужна была определенность – любому нормальному человеку ее хочется.
– А тебе?
Илья улыбнулся.
– И мне.
Приободренная его улыбкой, Марина потянулась к нему и поцеловала в щеку.
– Я понимаю, что вела себя как дура. Тем более ты никогда не обещал мне ничего, мы встречаемся, нам хорошо вместе. Ясное дело, мы еще очень молоды, можем не торопиться.
И снова она говорила верные вещи – и опять они были не о том, не в унисон, вразрез с его мыслями. Дело было не в Марине, не в их отношениях. Это было как… зов.
Илья не мог определить точнее. Он чувствовал этот зов, слышал его, как будто нечто внутри него было настроено на прием. Но куда его звали и кто, понять не мог.
Возможно, это предназначение, о котором говорила Драгана.
А возможно, нет.
Дожди, как и предрекали синоптики, закончились. Илья вернулся к работе, так и не взявшись за свой роман. Отношения с Мариной потихоньку стали налаживаться: они снова встречались по вечерам, ходили куда-нибудь, беседовали, как прежде, стараясь не касаться поездки в Боснию и Герцеговину.
Сама поездка, кстати, вспоминалась все реже, Илья устал размышлять о странных словах Драганы, да и то, что он именовал про себя «зовом», стало тише, незаметнее.
Наверное, Марина права. Нужно заняться оформлением документов, подумать о продаже квартиры в Быстрорецке и покупке недвижимости здесь, в Сербии. Он заикнулся об этом, когда они ужинали в маленьком ресторанчике в центре города, который обоим очень нравился. Лицо Марины просияло, и Илья ощутил укол совести. Она заметила его внимательный взгляд и поспешила сменить тему, чтобы не спугнуть, не надавить лишний раз, не заставить передумать.
Вечер был хорош – и все же на выходе из ресторана случилось плохое.
– Ой, Милица! – вскричала Марина, нос к носу столкнувшись в дверях с коллегой и подругой. – Одними дорогами ходим!
Они расцеловались, заговорили о чем-то с таким энтузиазмом, будто не виделись по меньшей мере полгода.
Милица была смугловатой девушкой с длинными темными волосами. Макияжа могло бы быть чуть меньше, а ткани, из которой сшита юбка, – чуть больше, но в целом Милица была милая, хотя немного шумная. За руку она держала флегматичного улыбчивого парня.
Илья смотрел на Милицу и ее спутника – и не видел их. То есть поначалу все шло нормально, он протянул руку для приветствия, навесил на лицо приличествующую случаю радостно-удивленную улыбку, но буквально через секунду ему стало не до манер и улыбок.
Звуки окружающего мира смолкли, будто кто-то повернул рубильник и погрузил все кругом в немоту и тишину. Люди открывали рты, как аквариумные рыбы, но из двигающихся губ не вылетало ни звука. Музыка больше не играла. Стук вилок и ложек о края тарелок, звон бокалов, разговоры, смех, уличный шум – ничего этого больше не было.
Однако никто, кроме Ильи, не находил ничего странного в катастрофической, нерушимой, обескураживающей тишине, и он понял: для всех остальных ее не существует. Мир жив, дышит, звучит – дело в нем, Илье.
Но, как будто этого было мало, события продолжали развиваться. Из-за спины Милицы вышла… Томочка.
Секунду назад ее тут не было – и вот уже Томочка стоит возле девушки, точно такая, какой Илья ее помнил: миниатюрная и изящная, хорошенькая, как картинка, обутая в алые босоножки, в белом платье с пышной юбкой и красным ремешком – Илье казалось, что в нем Томочка похожа на сказочную принцессу. Правда, она была бледна до прозрачности, а на лице не было обычной улыбки, глаза смотрели грустно и задумчиво.
Секунда – и погибшая невеста подошла ближе к Илье, он мог бы коснуться ее, но его словно бы обездвижило: руки сделались неподъемными, чужими. Он сумел прошептать ее имя, а Томочка качнула головой и нахмурилась, как если бы Илья сказал что-то грубое, бестактное.
– Голова, – одними губами произнесла Томочка и посмотрела на Милицу.
Та продолжала что-то говорить, но смотрела на Илью с легким недоумением, как и все остальные. Ему подумалось, что, должно быть, он ведет себя странно, но это было неважно – важно, что Милица вдруг стала истекать кровью.
Кровавые ручьи потекли из широко раскрытых глаз, прочертили дорожки по щекам и капали на светлую блузку. Кровь текла из носа, ушей и рта, даже из-под густой челки, скрывающей лоб… Спустя всего пару мгновений лицо девушки превратилось в окровавленную маску, и это было настолько невыносимое зрелище, что Илья закричал, не в силах сдерживаться.
Его успокаивали. Марина бросилась к нему, обнимая, уговаривая, и ее прикосновения казались обжигающими, руки были чересчур горячими, и это раздражало.
Окружавший его кокон лопнул, все звуки разом вернулись, и Илья слышал, что окружающие – вскочившие со своих мест посетители и встревоженный персонал кафе – дружно спрашивали, охали, переглядывались, гомонили, доставали телефоны, звонили куда-то.
Илье хотелось, чтобы они умолкли. Голова разболелась, он чувствовал, что сделал что-то не то, но не мог правильно сформулировать произошедшее.
Он поглядел на Милицу, которая единственная из всех стояла молча, глядя на Илью расширившимися глазами.
– У вас что-то с головой, – против воли произнес Илья.
Удивительно, но, открывая рот, он понятия не имел, что скажет. Голос был хрипловатым и слабым, но слова прозвучали громко, и люди кругом замерли, обернулись к нему: что говорит этот странный русский?
– Илюша, пойдем, ты, наверное… – начала Марина, но он жестом остановил ее, чувствуя, что должен сказать Милице нечто важное, сам при этом не понимая побудивших его причин. Одно было несомненно: Томочка пришла, чтобы сказать, предупредить, и он не должен молчать.
– Милица, ваша голова… Кровь. Это опасно.
Он понимал, что происходящее безумно, но не мог остановится. Илья говорил по-русски, но произнесенное им похожим образом звучало и на сербском языке: «крв», «глава», «опасно», так что Милица, видимо, поняла без труда и испуганно прижала ладони ко рту.
– Ты ее пугаешь! – крикнула Марина. – Что ты делаешь?
Наверное, ей было неловко перед подругой. То, что случилось, бросало тень на нее, могло повлиять на их дружбу, на работу, на что-то еще, до чего Илье не было дела.
