Нашла его лобаста, добралась через много лет, явилась-таки.
Уронив ружье на землю, Антип, как зачарованный, смотрел в ужасающее, беспощадное лицо своей смерти. В тот миг, когда сзади к нему приблизилась еще одна кошмарная фигура, он уже точно знал, что обречен, и потому не противился гибели.
Глава шестая
Вязкий молочный туман повис над полумертвой деревней. С веток капали тяжелые капли, все кругом сочилось влагой, и Степану казалось, что он диковинным образом очутился на дне Быстрой.
«Просто рано еще, распогодится», – успокаивал он себя, запрягая лошадь. Дед, который всю ночь не мог заснуть, под утро забылся сном, и Степан не стал его будить.
Ночью они оба прислушивались к тому, что происходило за стенами дома, но так ничего подозрительного и не услышали: ни криков о помощи, ни шагов неведомого существа, ни шорохов за дверью. Ночь прошла спокойно, и, наверное, соседи, Анюта и ее родители, пережив ее, тоже крепко спят.
Степан поглядел в сторону дома своей возлюбленной, понадеявшись, что она почувствует это и выйдет на крыльцо, но туман был густым, как свежие сливки или кисель, – ничего не разглядеть. Звуки тоже гасли, проваливаясь в белое марево, как в раскрытую пасть.
Позже, уже когда отъехал довольно далеко от деревни, Степан подумал, что если и ночью было так же туманно, то они с дедом могли попросту не услышать чего-то, не заметить. Ощутив укол тревоги, Степан велел себе не думать пока об этом.
Главное сейчас – показать себя Егору Кузьмичу с выгодной стороны, пусть поймет, что он, Степан, человек надежный, умелый, старательный. Тогда Егор Кузьмич возьмет его в помощники, и Степан сумеет позаботиться о дедушке и об Анюте.
Сильно волновался, пока ехал. Но прошло все как нельзя лучше. Говорил Егор Кузьмич мало, вместо разговоров испытал будущего работника, и тот справился, показал, что и сила есть в руках, и умение, и сноровка. А чего Степан не знает, сказал Егор Кузьмич, тому, по всему видать, быстро научится.
– Жить-то есть где? – спросил мастер и, получив отрицательный ответ, предложил пожить у него.
– На заднем дворе у меня пристройка есть, сделай там все по своему разумению и живи пока.
Узнав, что есть у Степана дед, которого он бросить не может, Егор Кузьмич не осерчал, не поджал губы, а посмотрел с одобрением.
– Пусть и дед с тобой живет. Но столуются у меня только работники, так что…
Какой там столоваться! Степан не дослушал, принялся благодарить. Главное – крыша над головой. Обратно как на крыльях летел, готов был впереди повозки бежать, быстрее бы до деда хорошие новости донести.
Деревня встретила несчастьем.
Туман рассеялся, но черную тучу, что нависла над некогда счастливым местом, было уже не прогнать. Анюта выбежала навстречу Степану в слезах, рассказала, что ночью пропал Антип.
– Велел нам дверь запереть и никому, кроме него, не открывать. Мы сидели, ждали, но он так и не вернулся ни ночью, ни с рассветом. И до сих пор его нет, и где искать, не знаем.
Дедушка, Анюта и ее мать смотрели на Степана со жгучей надеждой в глазах, как будто он знал чего-то, чего они не знали, и мог помочь. Только Степан-то сознавал, что и сам растерян не меньше, хотя и старался всем видом показать обратное.
– У реки искали? – спросил он, вспомнив, где вчера поутру нашли Никодима и его жену.
Все трое закивали, но Степан сказал, что сходит поглядит еще раз. Они дружно признали его право – право взрослого мужчины (которому, вообще-то, и восемнадцати не было!) проверить все самому и высказать собственное суждение.
Стоя у реки, глядя на медленные воды, на мелкую волну, набегающую на берег, на золотистые солнечные блики, Степан подумал, что впервые ему неприятно смотреть на Быструю, а хочется лишь одного: бежать отсюда куда подальше. Но нельзя, нельзя бежать: Анюту с матерью ведь не оставишь в такой беде.
– Еще кто помер? – раздался сзади хрипучий голос, как будто ветка сухая скрипнула.
Резко обернувшись, Степан увидел колдуна Савву. Тот стоял, опершись обеими ладонями на клюку, смотрел на воду, мимо Степана, словно и вопрос свой адресовал не ему, а реке.
– Все пока живы, – ответил Степан. – Но Антип пропал. Ночью ушел и не вернулся.
– Не вернется, не жди. Ты и сам знаешь, нечего дурачком прикидываться.
Кого река забрала, тому назад дороги нету. Когда я мальцом был, пропал сосед наш. Его все Сычом звали. Пошел к реке вечером, в лодку сел… Поутру лодка пустая возле берега была, а Сыча и след простыл. Искали его, да так и не нашли. Решили, спьяну потоп. Любил он это дело, вон как Никодим, покойник. – Савва пожевал губами. Степан напряженно ждал продолжения. – Месяц прошел или около того. Я шел вдоль берега, глядь – впереди чернеет что-то возле камышей. Пригляделся – вроде как человек лежит! Ближе подошел – Сыч! Я к нему бегом, зову, кричу, что все его ищут. Как в двух шагах оказался, гляжу, Сыч извернулся весь, будто змея водяная, и тело у него длинное, гибкое, а ног вовсе нет. Смотрит на меня и смеется, смеется. И никакой это не Сыч, у него лица и вовсе нет – один рот распахнутый, а нем – зубы в два ряда. А потом раз – и пополз к воде. Шустро так, изгибается ужом, ползет, и все хохочет. А я стою, словно бы в песок меня вкопали, смотрю и понять не могу, как же это я мог этакую тварюгу за человека принять. Как домой прибежал, не помню. Дня три замертво пролежал, бабка меня кое-как выходила. С той поры и вижу я всякое, и знаю-ведаю.
– Ты думаешь, Никодима и Антипа это… этот… утащил?
Савва поглядел на Степана так, будто только что заметил, с кем говорит.
– Чего? Нет, знамо дело, нет! То хохотун был, мне после бабка сказала. Он обманывать горазд, ползает на брюхе, детей пугает. Знаешь, как говорят? Если дитенок заговариваться начал, так это его хохотун напугал, потому детей одних нельзя у воды оставлять. Мерзопакостный он, но со взрослыми мужиками ему не под силу управиться. Никодим, Антип – там другая нечисть лютует… – Он качнул головой. – А говорю я это к тому, что как на земле свои законы, так и на воде. Разные существа там водятся. Многие прямиком из Нижнего мира приходят. Ты, небось, и не слыхал о таком, а только есть он – мир этот, хотя его обычному человеку и не под силу увидеть.
– Ты знаешь, кто людей убивает? – прямо спросил Степан, устав от загадок, которыми говорил Савва.
Старик посмотрел тягучим, внимательным взглядом, точно прикидывая, стоит ли отвечать, сдюжит ли Степан правду. Хотя, может статься, Савва просто задумался, ушел в свои непонятные мысли.
– Хотел бы я ошибаться, – выговорил он после долгой паузы. – Но, боюсь, нету тут ошибки. Тебе бы уезжать надо…
На высоком берегу появилась мужская фигура.
– Эй, Степка! – крикнул Петр. – Не видел Антипку-то, нет?
Савва будто на ключ заперся изнутри: лицо отяжелело, черты застыли. Степан понял, что старик больше ничего уже не скажет, по крайней мере, не сейчас. Так и вышло. Колдун круто развернулся и зашагал вдоль берега прочь от Степана и от Петра, который спускался с обрыва к реке.
