И все же в целом было спокойно. Илье не чудилось, что из кухни сейчас покажется мама, а где-то в глубине квартиры зазвучит нежным колокольчиком голос Томочки. Не было ощущения, что его пытаются выжить отсюда, прогнать.
Это была просто квартира, здесь вполне можно было жить. Обходя комнату за комнатой, Илья понял, что дыхание его выравнивается, а сердце уже не колотится так, будто хочет проломить грудную клетку.
– Я останусь тут, – вслух сказал Илья, и у него появилась уверенность, что его услышали и одобрили его решение.
Миша спрашивал потом, как он устроился, и Илья чистосердечно, без лукавства ответил, что все у него хорошо.
Кстати, о самом Мише сказать этого было нельзя… Смерть дяди Сафа, которая последовала вскоре после смерти Семена Ефремовича, тяжело ударила по нему. А хуже всего было то, что он чувствовал вину: ведь и в том и в другом случае Миша, хотя и оказывался на месте происшествия первым, но опаздывал, не успевал спасти родного человека.
Михаил держался, старался не показывать, как ему худо, Леля всячески поддерживала и помогала, а теперь и Илья был рядом, но все равно было заметно, что Миша выбит из колеи.
Илья был рад, что вернулся – причем именно сейчас, когда нужен другу. Томочка, явившись к нему с той стороны, была права: смерть прошла рядом с Мишей, погладила его по щеке, но выбрала других людей. Однако вместо облегчения Илья чувствовал тревогу. Ему казалось, что ничего еще не кончилось – и при этом он не понимал, что же, собственно, началось?..
С того дня, как Илья вернулся в Россию, в Быстрорецк, прошло больше недели, и почти все это время он провел в своей квартире, разбирая библиотеку Семена Ефремовича. Они с Мишей сразу решили, что книги будут храниться у Ильи, оба чувствовали, что в этом есть какая-то глубинная правильность.
Илья, который прежде не интересовался мифологией, эзотерикой, теологией, историей культуры и религии, сейчас проникся этой темой. Беря в руки каждую книгу, чувствовал, что это – ключ к знаниям, которые будут ему нужны, понимал, что это рассказчик, который только и ждет момента, когда можно будет поведать свою историю.
Вынимая книги и альбомы из коробок, Илья подолгу рассматривал каждое издание, поэтому процесс расстановки на полках получился долгим, но вдумчивым. Более того, Илья решил создать свою систему хранения книг, чтобы легче было найти нужную. Откуда у него появилась уверенность, что искать будет необходимо, он и сам не догадывался, но знал это точно.
Грузчики паковали книги бессистемно, поэтому у Ильи не было возможности узнать, по какому принципу расставлял их Семен Ефремович. Для себя он решил выбрать алфавитный (по темам расположить издания пока не получится, слишком мало у него знаний о предмете). Илья создал в ноутбуке специальный файл, куда заносил краткие данные о каждой книге: автор, название, год издания, краткая аннотация, так что вскоре чувствовал себя заправским библиотекарем.
Решение поставить книжные шкафы и полки именно в бывшей спальне подсказала Томочка. С момента, как Илья вернулся из Сербии, она не являлась ему, однако в первый день, когда он приехал, это случилось, и было не вполне обычно (если появление мертвой девушки вообще можно считать хоть сколько-нибудь обычным делом).
Войдя в эту комнату, Илья увидел ряды полок с книгами вместо той мебели, что стояла здесь. Они выстроились вдоль стен: Илья смотрел на разноцветные корешки, толстенные фолианты и тонкие брошюры. Возле полок стояла Томочка, и на этот раз лицо ее не было печальным, скорее сосредоточенным.
«Вот что ты должен сделать», – говорил ее взгляд. А может, даже и голос прозвучал в тишине.
Илью ничуть не испугало ее появление, а Томочка, убедившись, что он все понял правильно, исчезла: сначала пропала она, а вслед за ней и книжное царство растаяло, как рафинад в кипятке.
Миша, когда у него было свободное время (а он постарался сделать все, чтобы его не было, уйдя с головой в работу), заходил посмотреть, как Илья возится с книгами. Они пили кофе или чай, реже – пиво, говорили обо всем на свете, потом Илья шел к своим томам, а Миша – следом, садился и смотрел. Это, по его словам, успокаивало.
– Знаешь, когда ты сегодня спросил, что я буду пить, мне показалось на долю секунды, что это не ты говоришь, а Семен Ефремович, – признался он однажды. – Не то чтобы ты в него превратился, а просто будто бы он тоже где-то тут. В тебе.
Это прозвучало как бред, но не показалось бредом ни Илье, ни Мише. Илья просто кивнул, ничего не ответив.
– Мне кажется, здесь есть разгадки многих тайн, – в другой раз сказал Илья. – Хочу прочесть их все, чувствую, это важно. Мне здесь по-настоящему спокойно и… – Он помялся. – Не знаю, как объяснить, как это вообще возможно, но есть ощущение, что вот оно – мое дело, мое призвание. То, что я искал, к чему шел.
И снова оба приняли это как данность.
Однако составление каталога и расстановка книг на полках не могли принести денег, так что Илья писал статьи, редактировал – словом, выполнял привычную работу. Ту, которую прежде любил и которая теперь стала казаться чем-то неважным, второстепенным.
Только два раза за эти дни Илья выбрался из своей берлоги: первый раз, когда пришел в гости к Мише и Леле, второй – когда они с Мишей пошли в ресторанчик на набережной Быстрой, где прежде часто бывали.
Квартира Лели и Миши была просторной, стильно обставленной и вместе с тем уютной; Мишина жена была рада Илье, но все же в воздухе чувствовалось небольшое напряжение. Природу его Илья долго не мог понять, ведь они были давно знакомы и дружили до того, как Миша и Леля поженились; были ветеранами нелегких битв и свидетелями странных и пугающих событий, сроднились и сблизились.
– Она хочет, чтобы я забыл обо всем, жил спокойно, – пояснил Миша, когда позже они сидели в ожидании заказа в ресторане, глядя на Быструю, на которой уже появился первый ломкий ледок. – Дядя Саф умер – да, это жутко, но разбираться с этим – дело полиции, не наше. Семена Ефремовича жалко, но это фигура из прошлого, так же, как и все наши злоключения, отель «Петровский», Нижний мир, Мортус Улторем.
Миша сделал глоток вина, которое им принесли.
– Леля хочет детей. Хочет, чтобы я перешагнул, выбросил из памяти, а лучше всего сделал вид, что ничего необычного в нашей жизни никогда не было. Если я заговариваю об этом, она меняет тему. И даже… – Он осекся, бросил быстрый взгляд на Илью, и тот сразу все понял.
– Жалеет, что я вернулся, так ведь? Я живой свидетель, что все это нам не почудилось.
Миша слегка покраснел.
– Леля рада тебе, но…
– Но боится, что я тебя во что-то опять впутаю, – закончил за него Илья.
Миша усмехнулся.
Им принесли горячее. Мише – стейк с овощами, а Илья заказал рыбу: в Сербии он ее почти не ел, это же страна мясоедов, вот и соскучился.
– Есть какие-то подвижки? Кто мог сделать это с Сафроновым? – спросил Илья, с содроганием вспоминая рассказ друга про отрубленную голову и запертую изнутри квартиру. Он хорошо знал дядю Сафа, часто видел его в детстве, хотя в последние лет шесть-семь встречались они редко.
