Какой? Что мертвецам было нужно?
– Бегите отсюда! – громко сказал Миша и оглянулся.
Леля ответила, что не оставит его одного, зато Оксана бросилась к двери, принялась трясти ее, видимо, от стресса позабыв, что та заперта.
– Замок заело! – прокричала она. Значит, не в забывчивости дело.
Дверь была хлипкая, обычному мужчине ничего не стоило выбить ее, да и Оксана могла бы справиться, но она просто дергала ее на себя, причитая от ужаса.
Не раздумывая, Миша подскочил к мертвецу и обхватил его за плечи, собираясь вытолкнуть в окно. Еще успел ощутить под ладонями мокрую ткань – и уже через секунду очутился на полу, сам не понимая, как это произошло.
Леля кинулась к мужу, но Миша вскочил на ноги и снова пошел на зомби.
А потом совершились, наслоившись друг на друга, сразу два события.
Первое – дверь с треском распахнулась. Оксана отскочила к дивану. Миша был уверен, что на пороге возникнет еще один жуткий персонаж из иного мира, но в проеме стоял Илья. За его спиной маячили отец и почему-то Митька с выпученными от ужаса, выкатывающимися из орбит глазами.
«Откуда вы здесь?» – хотел спросить Миша, и тут случилось событие номер два.
Живой мертвец привлек Мишу к себе, точно собирался исполнить вместе с ним подобие танца. Его глаз уставился на Мишу – и в нем теперь было нечто вроде узнавания.
Черно-синие губы изогнулись, рот приоткрылся, и из мертвой глотки вырвались хрипящие, булькающие звуки:
– Ты наш, – произнесло существо.
Или может, второе слово было «знаешь»?
А после тварь придвинулась еще ближе, рванула ворот Мишиной куртки, обнажив шрам, и приложила к нему стылую руку, словно к печати или клейму.
Мишу обдало поочередно сначала огнем, потом холодом, шрам не болел, но пульсировал так, словно под кожей было нечто живое, рвущееся наружу. Он еще слышал крики Лели и отца, отчаянный вопль Ильи, а потом все стихло и…
И Миша оказался на темной дороге посреди леса.
Он был не один: мимо него прошел человек.
– Это ты? – воскликнул Миша, но мужчина его не услышал.
Сейчас он выглядел совершенно обычно: брюки, ботинки на толстой подошве, синяя куртка, с левой стороны которой на Мишу пялилось желтое улыбающееся солнце.
Далеко впереди был мост через Быструю, перед мостом и за ним высились фонари, но там, где находились Миша и этот человек, было темно. Несмотря на мрак Миша непонятным образом смог во всех подробностях рассмотреть идущего: светло-карие глаза, густые брови, оспины на щеках, щербинка между зубами, легкая щетина.
На спине мужчины болтался рюкзак – возможно, он путешествовал автостопом, потому и шел вдоль трассы. Или просто возвращался откуда-то в неурочный час. Походка расслабленная, неверная: по всему видать, мужчина чуток навеселе.
Начался дождь: сначала просто накрапывал, была надежда, что скоро прекратится, но вскоре стало ясно, что зарядил он надолго и расходится все сильнее.
Мужчина похлопывал себя по плечам, ускорял шаг, желая согреться. Капюшона не было, зонта тоже, и капли заливались за воротник, заставляя человека ежиться. Он остановился, снял с плеча рюкзак, должно быть, собираясь отыскать в его глубинах кепку или шапку.
Машина появилась неожиданно. Мужчина обернулся, а потом выступил на дорогу, отойдя от обочины, и поднял руку. Намерение его угадывалось легко: он голосовал, просил, чтобы его подбросили.
Но водитель развил слишком большую, катастрофическую скорость, да к тому же мужчина чуть пошатнулся и сделал роковой шаг вперед. Еще можно было свернуть или резко ударить по тормозам, однако водитель поздно заметил пешехода или же не обладал быстротой реакции.
А потому автомобиль на полном ходу врезался в мужчину в синей куртке.
Раздался тошнотворный звук и громкий крик – Миша понял, что кричит он сам. Пешехода отбросило на несколько метров, ударило об асфальт. Перекатившись через себя несколько раз, он затих, лежа на спине и раскинув руки.
Миша подбежал к нему, упал на колени возле пострадавшего. Позади хлопнула дверца машины, послышался торопливый стук каблуков, невнятные причитания, всхлипы…
Заранее зная, кого увидит, Михаил взглянул на Оксану, которая, покачиваясь, спешила к ним. На ней было расстегнутое короткое пальто с меховым воротником и сапоги на высоком каблуке.
Откинув с лица выбившуюся из прически прядь волос, Оксана заплетающимся языком выговорила:
– Эй, мужик, ты чё? Чего разлегся-то? А? – Она принялась грубо тормошить его. – Ты же сам… Под колеса полез!
Оксана принялась рыдать. В свежем ночном воздухе поплыл ядреный запах алкоголя. Женщина была пьяна.
Дождь лил все сильнее, мех на воротнике Оксаны свалялся неопрятными сосульками. Голова мужчины была разбита, под ней растекалась лужа крови. Травма была серьезной, но бедняга еще боролся, каким-то образом сумев выжить: Миша приложил пальцы к его шее и почувствовал пульс.
– Он жив! – выкрикнул Михаил, хотя и понимал, что ничего не может изменить, все уже произошло. – Вези его в больницу, дура! Или в скорую звони!
Капли усиливающегося дождя целовали Мишу в лоб. Он все чувствовал: звуки, запахи, холод осенней ночи – эффект присутствия был абсолютно полным. Но повлиять на происходящее не мог, как ни старался.
Оксана тупо смотрела на лежащего перед ней окровавленного человека, видимо, уверившись, что тот умер. В этот момент мужчина слабо застонал.
Женщина ахнула и отскочила от него, прижимая ладони к щекам. Потом громко выругалась.
– Давай же, что ты стоишь, – слабо, по инерции проговорил Миша, уже зная, что будет дальше.
Никакую полицию и скорую Оксана не вызовет, ни в какую больницу умирающего не повезет. У нее в голове одно: она сбила человека, будучи пьяной. Если он не выживет, ее посадят, но даже если врачи спасут его, жизнь уже не станет прежней: проблемы на работе, судебное разбирательство, лишение водительских прав, огласка, осуждение, штрафы…
Миша почти слышал, как в затуманенном алкоголем мозгу Оксаны ворочаются тяжелые мысли: никто не должен ни о чем узнать – тогда не будет никаких последствий. Свидетелей нет, дождь смоет следы; дорога, ведущая к дачным поселкам, в это время года всегда пустая – некому вмешаться.
Осталось одно – избавиться от тела.
Тела…
Мужчина еще может выжить! Но для Оксаны на асфальте лежал не живой человек, а труп. Решая его судьбу, она отказала ему во всем: в настоящем и будущем, в мыслях и чувствах, в закатах и рассветах, в свете и радости, в друзьях и любимых.
Пострадавший снова застонал – тонко, жалобно, в беспамятстве. Но это уже нечего не могло изменить.
Миша смотрел, как Оксана затаскивает сбитого ею человека в багажник, удовлетворенно убедившись, что следы крови почти смыты; как поднимает с обочины рюкзак, шарит по карманам куртки и брюк, доставая телефон и документы, кладет все это в котомку, чтобы после уничтожить… Как после подъезжает к мосту и смотрит вниз.
