– Очень жаль. – На самом деле особых сожалений не было, все равно через пару дней уже будет поздно, к тому же я возлагала большие надежды на информацию от Трубачева. Но кое-что проверить стоило:
– А вы, случайно, не помните тот день, когда Василиса сломала ногу? Это случилось утром или вечером?
Баба Варя вопросу не удивилась и даже особо не задумалась над ответом:
– Утром, часов в десять, как раз моя смена была. Помню, привезли ее и того паренька, что в лесу с дерева сорвался. У него стопа сломана, у нее – лодыжка, оба стонут от боли, а бедная Константиновна мечется между ними, не зная, с кого начать. Шины-то простенькие она им еще в лесу наложила, ну а я помогла с гипсом. А потом мне еще пришлось на то место возвращаться – девочка очень просила найти оброненный там фонендоскоп. Халат она тоже в лесу оставила – зацепилась за ветку, когда падала, и порвала.
Мы с Войничем переглянулись.
– Ну и как, удалось вернуть потерянное имущество? – небрежно поинтересовался он.
– Да, фонендоскоп я ей принесла, он-то целенький был. А вот халат порвался так, что и не залатаешь. Василиса велела его выбросить, я и выбросила.
– Куда?
– Как куда? В бак с мусором прямо там – в больнице.
Я со вздохом откинулась на кресло: опять тупик! Алан одарил меня через плечо выразительным взглядом и едва заметно кивнул в сторону бабы Вари.
Предлагает проверить. Интересно, каким образом? Я что, должна броситься к ней в объятия или вырвать зуб для своих исследований?
Прежде чем успела сориентироваться, машину резко занесло вправо. Баба Варя, охнув, привалилась к окну, а меня швырнуло прямо на нее. В моем браслете из черного гагата запутались ее светлые, с заметной проседью волосы.
Я с трудом отделила их, постаравшись не причинить боли.
– Извините.
– Пустяки, вы меня на Гагарина возле магазина высадите, сестра как раз за ним, вон в той многоэтажке живет, – инструктировала баба Варя. – Не люблю я эти бетонные коробки, дом на земле завсегда лучше, а она аж на третий этаж забралась. Вот спасибочки, что подвезли! Сколько я вам должна?
– Нисколько, были рады помочь, – заверила я. – А как же вы обратно доберетесь? Скоро стемнеет.
Она улыбнулась все той же милой, немного грустной улыбкой и сказала:
– Я с ночевкой, у Тонечки в семье беда – нужно поддержать.
Она вышла и еще долго махала нам вслед, словно родственникам или близким знакомым.
– Странная дамочка, почему ты ее не проверила? – тоном учителя, отчитывающего нерадивого школяра, спросил Войнич.
– Как? Обниматься я с ней, что ли, должна была? От твоих крутых виражей толку никакого – за пару секунд случайного прикосновения много не увидишь. Передо мной стояла лишь картинка немолодой рыдающей женщины, наверное, той самой сестры, у которой беда. И вообще… – Я замолчала на полуслове, впившись взглядом в свой браслет. На черных крупинках гагата отчетливо белели несколько тонких светлых волосков. – Беру свои слова обратно, твой маневр принес-таки результат.
Я осторожно отсоединила волоски и аккуратно сложила один к одному.
– Мне остановиться? – Алан следил за мной через плечо.
– Нет, поезжай, только медленно. Я не буду входить в транс, дам установку наблюдателя на один конкретный эпизод.
– А в чем разница? – Похоже, ему и вправду было интересно. – Почему в одних случаях ты входишь в транс, а в других нет?
– В первом случае я как бы соединяюсь с разумом человека, вижу все его глазами, мне доступны его мысли и чувства. А в роли наблюдателя вижу происходящее со стороны. Я не знаю, что в этот момент человек думал и чувствовал. Словом, информация получается неполная, но энергии и времени тратится гораздо меньше.
Вот и в этот раз потребовалось не больше трех минут, чтобы выяснить, что баба Варя не солгала. Я видела, как она выбросила халат в мусорный бак на территории амбулатории.
Судя по моим ощущениям, был полдень. А Лариса погибла вечером, поэтому дальнейшую проверку я сочла нецелесообразной.
Глава 17
– Черт! Вот черт! – все, что я смогла произнести, увидев на своем балконе свежевыстиранные полотенца.
– Зовешь родственников, ведьма? – съязвил Войнич.
Он загнал машину в гараж. Мы вышли.
– Родственники уже здесь. Бабушка вернулась. Теперь все эксперименты придется проводить на твоей территории.
Ему эта новость не понравилась.
– Еще чего! Почему?
– Потому что это для тебя я – исчадье ада, недостойное ходить по земле, а для нее – любимая внучка. Она просто не позволит мне рисковать жизнью.
– Ты же говорила, раньше она сама выводила тебя из транса.
– Раньше меня не душили. Я просто устанавливала причину болезни и убирала ее на физическом уровне. Вот и все – никаких путешествий в прошлые жизни. Однажды в образе пропавшего мужчины меня ударили кирпичом по голове, бабушка едва успела меня разбудить. С тех пор Василиса Аркадьевна относится к моей практике весьма настороженно.
– Василиса Аркадьевна – бабушка по материнской линии, урожденная Екатерина Максимовна, верно?
Да, надо признать, он хорошо подготовился. Прямо одержимость какая-то, я вот родословные жертв отца до седьмого колена не изучала. Наверное, мне просто повезло – рядом оказалась Солана, сумевшая объяснить, что, даже искупая прошлое, жить нужно непременно в настоящем. Значение имеет только то, что происходит здесь и сейчас, потому что ничего из минувшего уже не вернешь, а будущее еще не наступило. А вот чемпион, видимо, считает иначе.
– Верно, пришлось взять чужие имена. Василису Аркадьевну придумала я.
Как всегда, когда речь заходила о моем прошлом, Войнич нацепил маску ледяного отчуждения. Надеюсь, за ней не пряталось нечто похуже.
– А твое кто придумал?
Я ответила не сразу. Нахлынули воспоминания.
– В детстве мама называла меня златовлаской. Я просто сократила.
– Твою маму звали Полина Нарышкина? Погибла в автокатастрофе за год до ареста мужа. Ей повезло. Умерла до того, как узнала, что жила со зверем.
Я отвернулась. Под лопаткой кольнуло. И чего он добивается? Ждет, когда сорвусь и разрыдаюсь? Не дождется!
– Изучил все мое генеалогическое древо? Молодец, «пять» по биологии, отлично постарался! Иди домой, я скоро приду.
Он удивленно поднял брови.
– И это все? А где же твоя хваленая защита?
Продолжает нарываться? Что ж, постараюсь оправдать ожидания.
– Соскучился по моим шуткам?
Чемпион традиционно закатил глаза.
– Да уж! По твоим пошлым кабацким шуточкам.
