– Представь себе, нет. Чего ты хотел?
– Я уезжаю.
– Надеюсь, навсегда?
– Не надейся! – Войнич помолчал, наблюдая, как дальнюю кормушку постепенно заполняют осмелевшие воробьи. – Просто работа ждет.
– Тоже мне работа – подписывать бумажки и заключать договора.
– Я преподаю борьбу в четырех школах, – немного обиженно возразил парень.
– Так ты попрощаться пришел?
– Предупредить: не расслабляйся, я найму детектива. Он будет следить за тобой в мое отсутствие.
– Прямо как муж, сомневающийся в верности жены! – не удержалась я от колкости. – Для чего? Думаешь, я все-таки тайно убиваю клиентов и прячу их трупы в лесу?
Алан нахмурился и ответил в тон мне:
– Думаешь, эта неделя перечеркнет те шестнадцать лет? Нет. Я о тебе по-прежнему ничего не знаю, а с твоими способностями ты намного опаснее отца, если сорвешься. Он ведь тоже сначала лечил и даже, говорят, был неплохим терапевтом.
– Так ты что же, всю жизнь меня «пасти» собираешься? – удивилась я, с трудом удержавшись от очередной шутки типа «Тогда женись, и я всегда буду в поле зрения». Хорошо, что удержалась, думаю, она бы мне дорого стоила.
– Поживем – увидим, – неопределенно буркнул Войнич и, выдавив что-то вроде «пока», размашисто зашагал прочь.
– Подожди! – окликнула я, Алан неохотно обернулся. – Я тебе деньги должна за бензин и звонок. Как такой ростовщик мог об этом забыть?
– Я не забыл, просто ты уже расплатилась. Столько раз умирала у меня на глазах – потрясающее зрелище.
Что ж, это было предсказуемо, в отличие от моей реакции: горький комок, подступивший вплотную к горлу, – это как-то слишком по-человечески. Ведьмам раскисать не пристало.
– Правда? Тебе так понравилось видеть, как я умираю?
Войнич, не выдержав моего взгляда, отвернулся.
– Нет. Я бы хотел увидеть, как умирает он!
Я подошла ближе и тихо сказала:
– Остынь. Он уже умер.
– Знаю. Все равно! Как представлю, что ей пришлось пережить!
Теперь глаза прятала я.
– Мне жаль. Очень. Знаю, ты мне не веришь…
– Хочу верить. – Спортсмен посмотрел на меня как-то по-новому и тут же, словно смутившись, быстро отвел взгляд.
– Если бы я только могла что-то изменить!
– Но ты не можешь, и никто не сможет…
Мы помолчали, рассеянно разглядывая подсвеченные солнечными бликами верхушки деревьев.
– Он бил тебя? Обижал? – вдруг глухо спросил Алан.
Мое сердце сжалось и забилось гораздо чаще, чем предписано нормальной физиологией.
Я знала, какой ответ он хотел бы услышать. Достаточно сказать «да», и напряжение между нами значительно уменьшится, а может, и исчезнет совсем. Ведь тогда я стану жертвой, а не потенциальной злодейкой.
Все, что нужно, – отречься от прошлого, предать никому не нужные воспоминания. Одна загвоздка: в том далеком и таком коротком детстве меня учили не лгать и не предавать. Да, для всего мира человек с такими же, как у меня, чертами лица был исключительно зверем и уродом, но не для маленькой светловолосой девочки, с радостным визгом встречающей его с работы каждый день.
– Ищешь оправдания тому, что не можешь относиться ко мне как прежде? Извини, ничем не могу помочь – он был хорошим отцом.
Алан мгновенно помрачнел. От того нового выражения не осталось и следа.
– Рад за тебя! – бросил он ледяным тоном и, не оборачиваясь, быстро пошел прочь.
Я не проводила его взглядом и даже не обернулась. Все правильно, так и должно быть… наверное…
Эпилог
День прощания с Ларисой Малининой впервые за долгое время выдался по-настоящему солнечным. На ее похороны собралась вся Тумановка, кладбище буквально затопило разноцветной и разномастной толпой.
Трагедия пятнадцатилетней давности закончилась, и все, кто имел к ней какое-то отношение, пусть даже в роли стороннего наблюдателя, сочли своим долгом присутствовать при погребении останков.
Я заметила среди незнакомых лиц прячущую глаза Катю Муромову и очень похожую на нее женщину постарше, наверное, это Вика.
Алина с мужем тоже приехали и сейчас общались с четой Малининых. Старшая дочь обнимала родителей за плечи, все трое плакали. Похоже, холодная война между ними окончена.
Галя осталась дома с родителями мужа Алины. За минувшие два дня она полностью оправилась от болезни, причин волноваться за ее здоровье больше не было. А вот Татьяна…
Что бы она там ни говорила о смирении, в глубине души надежда еще теплилась, и весть о том, что спустя пятнадцать лет младшая дочь найдена мертвой, все-таки застала женщину врасплох.
Ничего, жизнь все расставит по своим местам. Сначала будет очень больно, но со временем она сумеет отпустить Ларису. И этот аккуратный могильный холмик с оградкой, скамейкой и живыми цветами должен помочь. Он для того и был придуман – ритуал почитания мертвых, так необходимый живым.
Тем, кто не понимает, что смерти и вечной разлуки нет, что есть лишь продолжение старой как мир игры богов и судеб. А значит, будет новая встреча и новое начало.
Продолжение следует…
